В июне этого года исполняется 50 лет со дня казни Юлиуса и Этели Розенбергов, обвиненных в шпионской деятельности в пользу СССР. Их судебный процесс проходил в годы, когда разворачивалась «холодная война», когда комиссии сенатора Маккарти везде мерещились враги Америки — коммунисты, а американская армия воевала с коммунистами в Корее. Подобная политическая ситуация не могла не влиять на судебный процесс, чем в значительной степени объясняется его жесткий приговор, а также отказ в апелляции и два отклонённых прошения к президенту Эйзенхауеру о помиловании.
О процессе были написаны десятки, если не сотни книг с многочисленными аргументами «за» и «против» Розенбергов, с эмоциональными «скрещиваниями шпаг» их ярых защитников и не менее ярых обвинителей. Сегодня, согласно новым, как, впрочем, и давно рассекреченным документам установлено, что Юлиус действительно был шпионом: он убедил брата Этель, Дэвида Грингласса, передать «некие сведения об атомном проекте» Советам, что тот и сделал (один раз), с помощью американца — советского курьера Гарри Голда. При этом серьезной научно-технической (и следственной) экспертизой было установлено, что сведения, которые передал техник одной из Лос-Аламосских лабораторий Грингласс (несколько эскизов «от руки» с рукописными же пояснениями) никаких особых секретов не содержали, а лишь явились косвенным подтверждением, что американцы разрабатывают второй, более совершенный вариант бомбы («плутониевой», подобная бомба была затем сброшена на Нагасаки), принцип действия и основы конструкции которой ранее уже сообщил советским представителям Клаус Фукс, ученый и идеалист, противник монополии на владение атомным оружием.
Вина же Этель заключалась в том, что она знала о предложении Юлиуса ее брату и о последовавшей передаче им сведений, но об этом властям не сообщила.
Правда, в отношении Юлиуса, кроме указанной вины существовало еще кое-что: Юлиус, возможно, был «связующим звеном» между несколькими своими друзьями-инженерами и советским агентом, которому они могли через Юлиуса сообщить другие (не «атомные») сведения военно-технического характера.
Юлиус еще со своих студенческих лет в City College Нью-Йорка отличался контактной натурой, активно занимался общественной деятельностью (хоть и был далеко не блестящим студентом: институт он окончил 79-м из 85-ти выпускников). Общался с сокурсниками и друзьями-единомышленниками, вступившими, как и он, в компартию (в партячейку 16 B) в конце 30-х г.г. Они вместе увлекались фотографией и путешествиями, спорили, обсуждали текущие события, устраивали семейные пикники. Несколько человек из этой компании, включая инженеров-электриков Джоела Барра и Ала Саранта, оказались во время войны сослуживцами Юлиуса по армейским Signal Corps — военному техническому подразделению. Барр работал там с радарными системами, — после войны он попал в компанию высоких технологий Сперри; кроме того, он был талантливым музыкантом-любителем. В 1948 г. Барр уехал в Европу, намереваясь совершенствоваться в технических институтах Стокгольма и Дельфта — и заодно заняться музыкой. Сарант же после войны был связан с судостроительной техникой.
16 июня 1950 г. ФБР арестовало Грингласса — о чём появилось сообщение в газетах; затем взялись за Юлиуса, не забыв и о его приятелях, — так фэбээровцы вышли на Барра и Саранта. Попутно удалось установить, что в расшифрованных американцами в 1948 г. документах КГБ (военных лет) упоминается имя Барра. По парижскому адресу Барра, полученному от его американских родственников, были посланы представители американского посольства, которые узнали от хозяйки дома, что ее постоялец в середине июня исчез, оставив и свои книги, и одежду, и недавно купленный новенький мотоцикл… Поиски зашли в тупик.
В июле Саранта, который жил в то время в Итаке (шт. Нью-Йорк), ФБР вызвало на собеседование, интересовались его контактами с Юлиусом. Сарант ответил, что раньше они виделись с Юлиусом часто, но после женитьбы и переезда Саранта их встречи сошли на нет. Что же касается работы, то недавно Сарант организовал небольшую собственную фирму, надеясь получить заказ от морского ведомства; по просьбе ФБР Сарант даже дал письменное разрешение произвести у него дома обыск.
Юлиуса арестовали 17-го июля, а Саранта все продолжали вызывать на беседы (не имея, очевидно, данных для ареста). Сарант производил впечатление солидного, хорошо устроенного семейного человека, имевшего двух маленьких детей, и ФБР не насторожило сообщение, что он собирается на недельку в Нью-Йорк, навестить родственников. А далее произошло вот что: Сарант вместе с Кэрол Дейтон — женой соседа, тоже имевшей двух маленьких детей, поехал в Нью-Йорк, откуда, ускользнув от наблюдения ФБР, направился в Аризону (маршрут был установлен позднее) и оттуда, как «супруги Дейтон», они проследовали в Мексику. Дальше их след, как и Барра, терялся.
Уместно упомянуть еще одного друга Юлиуса, Мортона Собелла. Собелл, работавший в Нью-Йорке в технической фирме, попросил об отпуске (как раз в день ареста Грингласса) — и сразу же отправился, с женой и двумя детьми, в Мексику, а прибыв туда, попытался выехать с семьей в Европу. В этом случае ФБР оказалось начеку: Собелла в Мексикe «похитили» и доставили в США, как соучастника Розенбергов. Оснований для подозрения, кроме его нервничания и поспешного отъезда, не было — но его, тем не менее, судили и приговорили к 30-ти годам (!), несмотря на полное отсутствие вещественных доказательств шпионажа. Собелл отсидел 17 лет.
Но вернемся к Барру и Саранту. В середине 80-х г.г. всплыли новые подробности, которые я привожу здесь в изложении американского историка и писателя Роналда Радоша. Узнав, что Радош собирает материалы для книги о Розенбергах, к нему обратился М.Кучмент, работавший в русском отделе Гарварда, и сообщил, что недавно беседовал с неким Фердманом, бывшим ленинградцем, специалистом в области микроэлектроники. Фердман рассказал Кучменту о двух англоговорящих ученых, работавших с ним — Иосифе Берге, уроженце Южной Африки, и Филиппе Георгиевиче Старосе, выпускнике университета в Торонто. Когда Кучмент показал своему собеседнику, 17 лет проработавшему со Старосом, фотографию Саранта — тот узнал своего коллегу. (Здесь следует добавить, что отца Саранта звали «Георгий» и что он был греком — отсюда, наверное, появилось отчество «Староса» и эта новая фамилия). Фердману было известно, что Старос с женой Анной (надо полагать, Кэрол Дейтон) и «Берг»-Барр жили в Чехословакии с лета 1950 г., а в 1956 г. переехали в Ленинград, где работали в области военной микроэлектроники. Старос затем стал руководителем крупной научной организации, а в 1969 г. ему присудили Государственную премию. Его дважды выдвигали в академики, но оба раза забаллотировали; в 1979 г., в ожидании очередного решения Академии Наук, с ним случился сердечный приступ, после которого он скоропостижно скончался. Фердман вспоминал, как нелегко было Старосу привыкать к «советскому бюрократическому стилю»: «очень трудно, — говорил он, — начинать вторую жизнь». Фердман, собиравшийся эмигрировать, ответил, что все же хочет попробовать. Грустно усмехнувшись, Старос добавил: «и я тоже так думал». Про «Берга»-Барра известно меньше; на то время (1983 г.) он работал в Ленинграде в какой-то исследовательской организации, но высот Староса не достиг.
В американской печати позже сообщали, что после смерти «Староса»-Саранта его вдова (Кэрол Дейтон — «Анна») и один из родившихся у них в СССР сыновей встретились в 1982 г. в Чехословакии со своими американскими родственниками, был там и ее «американский» сын…
Есть ли основания считать Барра и Саранта советскими шпионами — или это был случай, когда СССР просто ухитрился заполучить хороших, может быть даже выдающихся специалистов? Параллельно один из них решил для себя и «личный вопрос» — ушел к любимой женщине, при этом и Сарант и Кэрол Дейтон покинули своих маленьких детей без надежды увидеть их снова. Доказательств шпионской деятельности Саранта и Барра нет, а что они имели основания опасаться тогда за свою свободу и жизнь (связь с Розенбергами!), видно на примере Собелла.
В тюрьме Синг-Синг Юлиусу, помещенному в отделение смертников, иногда разрешалось играть в шахматы с другим арестантом по имени Тартакоу, с которым, единственным, он и беседовал. Этот арестант регулярно докладывал ФБР о содержании бесед, и он передал такую фразу, якобы произнесённую Юлиусом: «Сарант был одним из «моих ребят»». Но можно ли верить этому Тартакоу, который рассчитывал активным «сотрудничеством» скостить собственный тюремный срок?
А вот и еще одно дополнение к этой истории. В 1995 г. вышел роман Д.Гранина под названием «Бегство в Россию». Главными героями в нем были «Иосиф Брук» и «Андрей Георгиевич Картос», а основная канва их американской жизни совпадала с событиями жизненного пути Барра и Саранта. При описании, однако, чехословацкого и советского периодов автор дал волю фантазии и изобразил такие «шпионские страсти», которым мог бы позавидовать сам король этого жанра Джон Ле Карре. Повествование начинается от первого лица, это придаёт ему элемент доверительности, но вот с достоверностью у автора кое-где возникают нелады. Он, например, сообщает, что Клаус Фукс, реальное лицо, «был приговорен к пожизненному заключению, и его обменяли на советского шпиона». На самом деле Фуксу дали 14 лет, по британскому законодательству это был максимальный срок за шпионскую деятельность во время войны в пользу союзника; Фукс отсидел около 10-ти лет, после чего его освободили. Короче, получился среднего качества «антисоветский роман», да ведь вышел он, когда только ленивый не «топтал» все советское. Досадно — какой материал был под рукой!
Но две вещи мне там все-таки понравились: как Картос неожиданно и остроумно использовал русские поговорки (живая деталь: может, Гранин действительно был знаком с ним — и это отметил?) и оценка процесса Розенбергов, которую автор вложил в уста некоего советского ученого: «ЦРУ раскрыло шпионскую сеть своих коммунистов. Тем самым объясняло, что русские сами ничего сделать не смогли, сделали бомбу американцы, коммунисты украли ее для русских. ЦРУ разоблачило шпионов. Слава ЦРУ! Наши создали огромную сеть за океаном, добыли секреты для наших физиков, и те сделали. Слава чекистам! Без них бомбы бы не было, чекисты спасли нашу страну и весь мир от атомного шантажа. Розенберги как шпионы выгодны и тем и другим».
Мой совет любознательным: не стоит определять «круг виновных» этого процесса и характер их вины по появившимся в послесоветское время запискам разных приближенных к ГРУ и КГБ деятелей — большинство из них, по причинам, недалёким от приведённых героем романа Д.Гранина, готовы записать в советские шпионы кого угодно: и высокопоставленного сотрудника американского Госдепа А.Хисса, и ближайшего друга президента Ф.Рузвельта Гарри Гопкинса, и многих других. Да и сам Юлиус Розенберг становится у них шпионом в далёком 1938 году, когда он был 21-летним студентом…
А молодых идеалистов Юлиуса и Этель, преданных идее справедливости, наивных и стойких, — очень жаль…
