Если британская контрразведка, по утверждению известного английского историка Уильяма Баркера, работала лучше разведки только благодаря промахам своих врагов, то британская разведка процветала только за счет бездарности своих коллег-французов. Конечно, бездарность французской разведки вовсе не означает, что французские шпионы были хуже германских, они-то как раз и были одними из самых лучше подготовленных на континенте, но самодовольство и летаргия руководства французской разведслужбы, в которой оно пребывало как до войны, так и во время боевых действий, давно вошли в поговорку. На стол высоким французским начальникам ложились самые достоверные сведения от засланной за линию фронта агентуры о состоянии германских вооруженных сил и планах германского генерального штаба, но эти начальники в лице полковника Эрмели и генерала Андрэ предпочитали верить только собственным фантазиям. “Французы сорок лет бредили реваншем, - свидетельствует французский военный авторитет генерал Б. Пала, - но в результате можно говорить о том, что благодаря своей разведке Франция оказалась неподготовленной к войне и могла считаться жертвой неожиданного и внезапного нападения. Французская разведка начала мировую войну с того, что принесла победу Германии”.
С победой Германии на начальном этапе войны генерал, конечно, загнул, но все же стоит согласиться с тем соображением, что если бы не Британия с Россией, то немцы вступили бы в Париж еще до наступления осеннего листопада, и тогда итальянцы не раздумывали бы над тем, покидать им Тройственный союз, или воевать на стороне врагов Антанты (*1). Казалось бы, горький урок первых серьезных поражений заставит французскую разведку более реалистично относиться к донесениям своих ловких агентов, ан нет. Англичане, составляя бюджет на создание разведывательных сетей, действующих на территории Германии и в оккупированных ею странах, очень быстро сообразили, что сами французы предоставляют им выгодный шанс перехватить инициативу в свои руки, и переориентировали своих шпионов не на хлопотное проникновение в тыл германских войск, а на выуживание добываемой французскими лазутчиками информации и с такой же периодичностью отвергаемой французским руководством. Для этого в Париж был специально направлен капитан морской разведки Клемент Хатчинс, который весьма умело и эффективно руководил самой настоящей шпионской сетью, работавшей против “братьев по оружию”. Французская контрразведка ворон по столбам, конечно же, не ловила, но ее руководство до самого конца войны не заподозрило о нечестной игре англичан, целых четыре года с хладнокровной бесцеремонностью “обшаривавших карманы” своих ближайших союзников.
Впрочем, этим союзникам, генералитет которых даже немцев поражал своей бездарностью, такое положение пошло только на пользу. Если в первые годы войны на Западном фронте благодаря этой оригинальной операции англичан и не было выиграно практически ни одного сражения, то благодаря ей не было ни одного и проиграно, что непременно случилось, если бы английская разведка так кардинально не вмешалась в дела французской. Среди прочих материалов, полученных сотрудниками капитана Хатчинса, были сведения и о германском шпионе Пауле Юпертсе, действовавшем в ближайшем тылу британского корпуса в окрестностях Ипра. Вообще-то французы эти бумаги хотели и сами передать своим союзникам, но в самый последний момент вмешался сам генерал Жоффр, главнокомандующий французской армией, который не переносил англичан на дух, и приказал сведения о Юпертсе “попридержать до лучших времен”.
Англичане всегда с пониманием и чисто нордической невозмутимостью относились к мелким пакостям своих французских союзников, однако тут им стало не по себе. Раздувать скандал, правда, было преждевременно, но предпринимать кое-какие шаги следовало немедленно. Хатчинсу было дано указание выяснить, откуда именно к французам поступили сведения о Юпертсе. Это оказалось не так-то просто, потому что все источники были зашифрованы, а доступ к секретным шифрам французской разведки для англичан был невозможен по ряду причин, одной из которых было недоверие французов к своим невольным союзникам. И тогда Хатчинс решил обратиться к русским, к которым французы такого недоверия никогда не испытывали.
Английский разведчик поспешил к представителю русской разведки в Париже капитану Максиму Теперу, с которым был знаком еще до войны и который был женат на англичанке. Хатчинс прекрасно понимал, что его русский коллега вряд ли поверит какой-нибудь выдуманной истории, и потому, зная об офицерской порядочности Тепера, решил открыть ему карты. И тут Тепер буквально ошеломил Хатчинса, заявив, что Юпертс - русский шпион, и работает на русский генеральный штаб. Правда, он сразу же поправился и добавил, что все сведения, которые этот шпион собирает в тылу британских войск, уходят в Брюссель тамошнему представителю американской разведки капитану Биглю, а тот после ознакомления передает их русским через американского посла в Дании. Таким образом воюющие русские и нейтральные американцы оказались в одной упряжке, водя за нос и французов, и англичан. Когда Хатчинс выразил удивление по поводу того, зачем русским понадобилось шпионить за своими союзниками, Тепер задал встречный вопрос: а зачем англичане шпионят за французами? Русский генеральный штаб, пояснил он, озабочен внутренней обстановкой, сложившейся в России, и полагает, что очень, очень скоро русским армиям придется отвлечься от войны, чтобы заняться подавлением очередной революции. А рассчитывать на англичан в этом деле русским было бы крайне неразумно, учитывая взаимоотношения двух великих империй на протяжении последних нескольких сот лет. Не смогут помочь ни лентяи-французы, ни болтуны-итальянцы, зато американцы представляются самыми подходящими партнерами России в послевоенном мире. А так как американцы также не могут в полной мере доверять всем другим европейским нациям во многих важных делах, кроме русских, то прямая обязанность самой лучшей в Европе русской разведки - помочь американцам получить представление о будущих их союзниках из независимых, так сказать, источников. И Пауль Юпертс представляет только одно из направлений интереса американцев - это возможности британской военной машины в условиях глухой обороны противника.
Вообще-то Хатчинс за годы, проведенные в разведке, привык ничему не удивляться. И ответ на последний вопрос, почему русский выдает секреты своей родины потенциальному неприятелю, он переварил также быстро. Оказывается, Тепер, проходивший некогда стажировку в политическом сыске и благодаря этому довольно хорошо знакомый с истинным положением во внутренней жизни своей страны, считает, что очередную революцию, которая вырисовывается все четче и яснее, господствующему режиму России не пережить уже ни за что, а чем все закончится в конечном итоге - одному Богу известно. Возможно, многим офицерам придется сматываться за границу, а так как у него (Тепера) лично очень много общего именно с Великобританией, то оказать пару-другую услуг разведывательной службе своей будущей новой родины совершенно не излишне именно сейчас.
Хатчинс неожиданно понял, что ему также неожиданно удалось произвести самую удачную вербовку за всю свою карьеру. Хотя Тепер и не обещал начать работать на англичан в полном объеме и немедленно, но было очевидно, что “парой-другой услуг” дело тут не ограничится. Как оказалось позже, полтора года спустя, он передал англичанам не только все архивы русской разведывательной миссии в Париже, но много другого “добра”, которое в свое время значительно облегчило англичанам работу по “всовыванию палок в колеса” нарождающимся добрососедским советско-американским отношениям в 20-е годы. И хоть вся эта возня в конечном итоге вышла хитроумным англичанам боком, Хатчинсу “вербовка” Тепера помогла сделать поистине головокружительную карьеру (*2). Впрочем, речь сейчас не об этом.
Итак, капитан Хатчинс узнал, что за спиной его родины назревает беспрецедентный военно-политический заговор с целью значительно ущемить интересы великой Британской империи после победы над Германией и Австро-Венгрией. Он собрался было броситься с этой информацией к своему руководству, но Тепер остудил его пыл, посоветовав не торопиться и воспользоваться полученной информацией наиболее выгодным образом - для начала следовало поймать этого Пауля Юпертса и заставить давать его показания, тем более что хоть Юпертс и работает на вражескую разведку, но об этом он, закоренелый тевтонец, даже не подозревает. Его шеф, который послал Юпертса на задание - и тот не является русским шпионом, полагая, что работает только на американцев.
Однако Тепер, невзирая на свое относительно высокое положение, тогда не знал (и о чем англичане узнали только после войны), что участие русских в этом деле, заключается в том, что это благодаря стараниям их резидентуры в Германии преподавательский состав разведшколы в Антверпене почти на четверть состоял из агентов русской разведки, которые приглядывали и за “фрейлейн Доктором”, и за всеми остальными лицами, за которыми стоит приглядывать агентам русской разведки в этом случае. Существуют сведения, что и сама мысль устроить разведшколу именно на территории оккупированной страны была внушена Вернеру Гроссу тоже русскими, и одним из “советчиков” был адъютант “матерого разведчика” Герхард Шарп, продавшийся русской разведке еще до войны за 50 тысяч золотых рейхсмарок ежегодно плюс соответствующие премиальные.
“Удачливый русский шпион” Пауль Юпертс, продолжая собирать информацию о системе английской обороны на левом фланге Западного фронта, и не подозревал, в какой чудовищный переплет попал, согласившись работать на разведорганы своей родины только лишь за ордена и медали. Зато он прекрасно отдавал себе отчет в том, что как только его поймают в британском тылу, то тотчас же расстреляют. Один раз он уже попадался, но ему удалось бежать, причем такое везение он отнес исключительно на счет своей сообразительности. И ему было совершенно невдомек, что этот побег, как и задержание, были организованы теми, против кого он так плодотворно работал. Как только Хатчинс получил сведения о Юпертсе, он сразу же принялся за разработку планов по его поимке, но тут в дело вмешался помощник Тепера, лейтенант Займовский.
...У Займовского, этого молодого, но от природы сообразительного и имевшего неплохой практический разведывательный опыт офицера была плохая привычка подслушивать разговоры своего начальства, но в данном случае эта привычка сыграла очень положительную роль для дела, за которое он болел душой. Когда лейтенант узнал о том, что его начальник, капитан Тепер, решил запродаться англичанам, ему и в голову не пришло набиваться к нему в сообщники в надежде получить свои дивиденды с этого дела. Однако в миссии не было никого, кому бы он мог доверять, и тогда он поступил настолько разумно, насколько этому могла помочь его сообразительность - он обратился прямиком к американцам в лице Гарольда Фелтона, военного наблюдателя армии США в Париже. И правильно сделал, потому что Фелтон, являясь одним из самых доверенных помощников ван Демана, был в курсе всех русско-американских “шашней” во Франции, и прекрасно понимал, что в один прекрасный момент ему придется спасать своих агентов не от германцев, а от неразборчивых в средствах и скорых на расправу французов, или что еще хуже - от завистливых к чужим успехам англичан. И поэтому он был готов к любым неожиданностям.
Тепер, однако, не знал имени агентурного руководителя Юпертса, который тайно работал на русских и американцев - эти сведения под семью замками хранились только в двух местах планеты - в русском генеральном штабе и в личном сейфе полковника ван Демана, и зарубежным миссиям о таких вещах знать не полагалось (*3). Не знал этого, естественно, и Фелтон, однако он опасался, что изловив шпиона, англичане узнают это имя быстрее него, и тогда англичане подомнут под себя не только французскую разведку, но и американскую - русская им в любом случае была не по зубам, хотя они и могли ей здорово напакостить. Фелтон в своих размышлениях пошел дальше - он допустил даже и то, что англичане попросту уничтожат “агента Тигровые глаза”, тайно сообщив о нем куда надо за линией фронта и подставив под удар самого прощелыгу Тепера, что б отбить у неопытных американцев тягу к сепаратным соглашениям с русскими за их спиной. В конце концов этот вариант показался Фелтону наиболее вероятным, и он решил спасать положение любой ценой.
