Разбивка всех государств Земного шара на 4 разряда • Жалованье военным агентам и прочие расходы • Подотчетные суммы на агентурные расходы • Совещание по выработке заданий для военных агентов • Спор Генерального штаба с некоторыми главными управлениями военного министерства о праве последних на самостоятельный сбор необходимых им сведений • Срочное задание военному агенту в Париже — выяснить пригонку ружья у французского барабанщика • Покупка документов в пределах сметы Генерального штаба с Высочайшего соизволения
• Взгляды начальника Генерального штаба на приемы и способы работы военных агентов • Положение о порядке ассигнования, расходования и отчетности по суммам, отпускавшимся Генеральному штабу на секретные расходы • Попытки улучшить качественный состав военных агентов • Четыре требования • Вопросы связи с военными агентами в мирное время • Казенные пакеты военных агентов и русская таможня и цензура • Разъяснение Генерального штаба о «прикосновенности» квартир военных агентов • Осведомитель германской контрразведки в русском посольстве в Берлине • Порядок хранения секретных документов • Нижние чины полевой жандармерии в роли личных слуг военных агентов • Взаимоотношения военных агентов с послами и консулами • Запрещение военным агентам выступать в прессе без разрешения Генерального штаба • Попытка Генерального штаба дать оценку донесениям военных агентов • Указания Генерального штаба военным агентам
• Просьба к военному агенту в Австро-Венгрии — помочь Генеральному штабу создать свою агентурную сеть • Генеральный штаб и шпионы-профессионалы
• Регистрационные карточки тайных агентов, скомпрометировавших себя • Новая инструкция военным агентам и лицам, их заменявшим

Немало времени Генеральный штаб уделял проблемам объединения разведовательных ячеек и организации их работы. Так, Генеральным штабом была составлена «Штатная ведомость распределения военных агентов и их помощников по разрядам».
В упрощенном виде эта «Штатная ведомость» рисуется следующим образом:
1. Военные агенты в государствах, отнесенных к I разряду, — в Англии и Америке, получали: жалованья — по 1628 рублей, столовых — по 4342 рублей, квартирных — по 1500 рублей и на служебные расходы — по 800 рублей в год.
2. Военные агенты в государствах, отнесенных ко II разряду, — в Австро-Венгрии, Германии, Франции, Китае и Японии, жалованья получали по 1628 рублей, столовых — по 3799 рублей, квартирных — по 1200 рублей и на служебные расходы — по 700 рублей в год. - 103-

3. Военные агенты в государствах, отнесенных к III разряду, — в Бельгии, Дании, Италии, Турции и Черногории, получали: жалованья — по 1628 рублей, столовых — по 2713 рублей, квартирных — по 1200 рублей и на служебные расходы — по 600 рублей в год.
4. Военные агенты в государствах, отнесенных к IV разряду, — в Швейцарии, Румынии, Болгарии, Сербии и Греции, жалованья получали по 1628 рублей, столовых — по 2171 рублей, квартирных — по 1200 рублей, на служебные расходы — по 400 рублей в год.
5. Военные агенты в государствах, отнесенных к V разряду, — в провинции Хорасан и Персии, получали: жалованья — по 1178 рублей, столовых — по 1682 рублей, квартирных — по 900 рублей, на служебные расходы — по 400 рублей в год.
На военного агента в Бельгии были возложены также агентские обязанности по Голландии, а на военного агента в Дании — по Швейцарии и Норвегии.
Помощников имели военные агенты в Англии, Китае (два помощника) и Японии.
Жалованье военные агенты получали не по чину, а по занимаемой должности. Сумма «на служебные расходы» отпускалась в полное и безотчетное распоряжение военных агентов и их помощников и предназначалась на содержание верховой лошади, канцелярий, на приобретение приказов, инструкций, уставов, газет и журналов для личного пользования военного агента.
Кроме этих сумм каждый военный агент еще получал ежегодно в свое безотчетное распоряжение разъездные деньги в размере:
В государствах I и II разряда.............................по 500 рублей.
В Бельгии, Дании и Черногории...............................500
В Италии ..............................................................200
В Турции...............................................................900
В государствах IV разряда......................................300
В государствах V разряда.......................................200
Все эти суммы, отпускавшиеся военным агентам, исчислялись золотом, считая один рубль равным 1/10 полуимпериала или 4 франкам.
Эти суммы, однако, не исчерпывают все выплаты военным агентам. При назначении на должность каждый военный агент получал так называемую «курьерскую дачу» (равную стоимости трех билетов первого класса до места назначения) и 500 червонцев (5000 рублей).
При отчислении военного агента он получал ту же «курьерскую дачу» и 1000 рублей кредитными.
Что из себя представляли «курьерские дачи», показывает тот факт, что в 1907 году на эту надобность было ассигновано 24800 рублей. - 104-
Таким образом, военный агент в стране I разряда помимо «курьерских дач» и червонцев получал в год 7270 рублей.
На агентурные расходы все военные агенты вместе получали до 45000 рублей в год. Но в 1907 году такой безотчетный отпуск военным агентам сумм на агентурные расходы был признан нерациональным, ибо выяснилось, что эти суммы не расходовались по своему прямому назначению, а являлись как бы дополнительным содержанием военных агентов. Поэтому впредь было решено отпускать военным агентам эти суммы на агентурные расходы под отчет.
Вообще же содержание военных агентов (без отпусков на агентурные расходы) обходилось в год в 148420 рублей золотом или 224130 рублей кредитными, причем сюда еще не входили расходы на оплату телеграфа и почты, которые также относились на интендантскую смету.
Считая организационные вопросы так или иначе введенными в штатно-тарифные нормы, Генеральный штаб приступил к урегулированию вопроса работы военных агентов по существу.
Прежде всего необходимо было дать указания относительно того, чем именно интересуется Генштаб. До этого времени всем посылавшимся за границу официальным и тайным военным агентам вместо точных, ясных и определенных заданий, периодически освежаемых, ставилась лишь одна общая задача — освещать данное государство в военно-политическом, экономическом и статистическом отношениях. Расшифровки этой всеобъемлющей формулы не давалось. Лишь в 1906 году была осознана необходимость детализировать даваемые общие задачи. Для этой цели в начале 1906 года при Генеральном штабе было созвано специальное совещание «по составлению программы для военных агентов». На совещании были представлены почти все главные управления военного министерства. Собралось всего 5 генералов и 4 полковника Генерального штаба. На этом совещании Генеральному штабу пришлось выслушать много неприятных слов. Агентура Генерального штаба беспощадно критиковалась представителями главных управлений военного министерства, и некоторые из них требовали создания собственной, самостоятельной и независимой от Генерального штаба агентуры. Так, например, представитель главного артиллерийского управления заявил, что до сих пор артиллерийское ведомство не имело и не могло иметь постоянных агентов за границей и должно было получать нужные сведения через Генеральный штаб от военных агентов. Однако такой порядок оказался на практике совершенно неудовлетворительным «вследствие слабой организации нашей военной агентуры и неподготовленности лиц, ее составляющих». Ежегодные командировки за границу 3 — 4 офицеров с целью, главным образом, технического усовершенствования также не - 105 - могли дать нужных артиллерийскому управлению сведений. Когда же представители Генерального штаба заявили, что не может быть и речи о создании специальной агентуры артиллерийского управления, представитель этого управления внес предложение «пересмотреть организацию военной агентуры и включить в ее состав офицеров-артиллеристов. В тех же случаях, когда в составе военной агентуры не будет специалистов, периодически командировать таковых для совместной работы с военными агентами по разбору и собиранию сведений по артиллерийской части».
Кроме того, представитель артиллерийского управления настаивал на предоставлении этому управлению «некоторой самостоятельности и независимости в собирании специально-технических сведений, для чего в бюджете этого управления должны быть особые денежные средства как для специальных командировок, так и для покупки в исключительных случаях секретных документов и чертежей».
Однако последнее требование представителя главного артиллерийского управления было категорически отвергнуто начальником Генерального штаба. Видя такое отношение к вопросу о децентрализации агентурной разведки, представитель главного инженерного управления ограничился тем, что представил совещанию специальную «декларацию», в которой, между прочим, указывалось, что это управление много сведений получает через посредство иностранных фирм, но эти сведения должны всегда тщательно контролироваться, так как «фирмы очень часто предлагают то, что за границей при испытании оказалось непригодным для дела». Далее «декларация» указывала, что наиболее ценные сведения возможно получать только через посредство военных агентов, но практика показала, что донесения военных агентов по техническим вопросам инженерного ведомства носят совершенно случайный характер и не основываются «на строгой и вместе с тем необходимой по существу дела программе».
Представители Генерального штаба указывали в ответ на все эти упреки, что в будущем работа агентурной разведки улучшится, что вся беда в том, что до сих пор ни одно из центральных управлений не представляло своих требований на нужные сведения.
В результате, все главные управления военного министерства представили ведомости с перечнем необходимых им сведений. Генеральный штаб из этих отдельных ведомостей составил общую сводку и разослал их своим 12 военным агентам. Но самое характерное здесь то, что эта сводка вышла до того обширной и, следовательно, невыполнимой, что сам Генштаб, препровождая ее военным агентам для исполнения, счел нужным заявить следующее: - 106-

«...Различными отделами военного министерства представлены требования сведений, которые им необходимы и которые должны быть вами исполнены. Сведения эти до известной степени сокращены в особом совещании, но все-таки представляются весьма обширными. Прежде чем приступить к исполнению заявленного, предлагаю вам составить себе программу и постепенность исполнения. То, что может быть добыто непосредственно вами, то вы исполните, то же, что потребует помощи посторонних лиц и специалистов, должно быть вами выделено и заявлено.
В интересах дела я считаю необходимым сообщить вам, что помощь в этом отношении может быть оказана лишь в ограниченном размере...».
Таким образом, вместо того, чтобы ясно и определенно заявить военным агентам, что вот, мол, вам программа минимум с перечнем наиболее важных и необходимых в первую очередь сведений и программа максимум с перечнем сведений общего, но второстепенного характера, Генеральный штаб препроводил им всю кипу заданий и заявил «разберитесь в них и составьте себе программу» действий. Понятно, что военные агенты «составили себе программу», но она шла вразрез с потребностями военного ведомства. Ясно, что ни один военный агент не включил в свою программу вопросов, освещение которых сопряжено с трудностями. Каждый себе наметил для исполнения более мелкие вопросы, не требовавшие особого труда, но маловажные для военного ведомства. Следовательно, и здесь Генеральный штаб не мог подняться до уровня руководителя и свалил решение такого важного вопроса в агентуре на плечи исполнителей — военных агентов.
Необходимо отметить, что в вопросах постановки конкретных задач своим подчиненным исполнительным органам и в настаивании на их исполнении Генеральный штаб хромал на обе ноги. Он, видимо, был бессилен отличить важные вопросы от мелких, первоочередные от второстепенных. И когда читаешь иногда мелочные до смешного задания, создается впечатление, что все крупное, большое и важное в жизни иностранных армий русскому Генеральному штабу было уже известно, оставалось лишь выяснить второстепенные вопросы и разные мелочи. Так, например, в конце 1906 года военному агенту в Париж пришло задание: «Срочно выяснить порядок пригонки ружья у барабанщиков французской армии, достать рисунки и фотографии, уясняющие эту пригонку». Легко себе представить, сколько труда и энергии военный агент затратил на освещение этого «архиважного» вопроса.
Таким образом, снабжение военных агентов вышеуказанной кипой заданий нельзя рассматривать как разрешение вопроса руководства и направления разведывательной деятельности военных агентов. Изменений - 107 - в этот вопрос не было внесено до начала войны 1914 —1918 гг. Каждый военный агент доставлял то, что ему случайно попадало в руки, но доставлял это лишь тогда, когда добывание сведений не требовало затраты денег. Если же за эти сведения нужно было платить деньги, даже в пределах сметы военного агента или Генерального штаба, решение вопроса передавалось... царю. Чтобы не быть в этом вопросе голословным, мы приведем два из многочисленных примеров.
От военного агента в Париже капитана графа Игнатьева был получен рапорт (от 6 сентября 1906 г. № 115) следующего содержания:
«Один из тайных агентов, работающих у меня, предложил мне приобрести копию секретного плана мобилизации итальянской армии и, как образец, принес мне первые 50 страниц II тома. Копия сделана фотографическим способом...
Я первоначально ответил, что данные эти не могут особенно интересовать мое правительство, на что агент мне объяснил, что весь документ заключает в себе около 1000 печатных страниц и что Россию может интересовать план сосредоточения итальянской армии к швейцарской границе для совместных действий с германскими армиями против Франции.
Из дальнейших расспросов выяснилось, что документ этот уже был в руках бывшего начальника русской тайной полиции в Париже г-на Мануйлова, который, якобы, предлагал его приобрести военному министерству, но получил отрицательный ответ.
Со своей стороны предполагаю, что означенный документ был уже продан французскому правительству и агент мой, сохранив копии, желает получить вторично за него деньги в России.
Зная, однако, трудность получения каких-либо сведений от французского Главного штаба и не будучи осведомлен о степени интереса к плану сосредоточения итальянской армии, считаю долгом об изложенном довести до сведения вашего».
Первый обер-квартирмейстер ответил на это предложение, что «начальник Генерального штаба приказал отклонить приобретение плана мобилизации итальянской армии».
В данном случае такое решение вопроса вполне понятно, так как русский Генеральный штаб получил этот мобилизационный план итальянской армии от французов.
Но совершенно непонятен и нецелесообразен порядок, изложенный ниже в предложениях военного агента в Лондоне, особенно испрашивание разрешения царя на расходование суммы из им же утвержденной сметы.
Военным агентом в Лондоне до апреля 1907 года был генерал-майор Вогак. В августе 1906 года один из его агентов предложил ему купить - 108 - следующие документы (см. доклад военного министра на высочайшее имя от 15 апреля 1907 г. за № 26):
«1. Хранимый под строгим секретом и трудно добываемый военный «Газеттир» Афганистана.
2. Укрепления Афганистана и их вооружение.
3. Новый план войны лорда Китченера, включающий действия Японии.
4. Военный договор с феодальными индийскими князьями, с замечаниями лорда Китченера.
5. «Газеттир», касающийся Персии и Малой Азии.
6. «Monthly minutes of India office», то есть ежемесячную сводку всех распоряжений и сведений индийского правительства.
7. Секретную дорожную карту Афганистана с укреплениями». Дальше Вогак писал:
«Приобретение всех этих документов вызывает расход в 13000 рублей, не считая денег на выписку № 6.
Ввиду того, что у нас сведения, подобные вышеприведенным, почти вовсе отсутствуют, то приобретение таковых является в высшей степени желательным.
В настоящее время добыт документ чрезвычайной важности, а именно: «Новый план войны лорда Китченера, включающий действия Японии».
За означенный документ просят 250 фунтов стерлингов (около 2500 рублей). Расход этот предлагается произвести из сумм сметы главного управления Генерального штаба по параграфу «на известное Вашему Императорскому Величеству употребление».
Испрашивается: благоугодно ли будет Вашему Императорскому Величеству соизволить на изложенное».
Этот документ показывает, во-первых, чему равнялась самостоятельность Генерального штаба и военного министерства в вопросах ведения разведки; во-вторых, из него вытекает роль Николая Романова в вопросах разведки; в-третьих же, становится ясной и подтверждается бюрократическая волокита в решении оперативных вопросов разведки.
Результаты этого странного порядка налицо и характеризуются следующим документом — рапортом преемника на пост военного агента в Лондоне генерала Вогака — генерала Ермолова (от 3 апреля 1907 г. за № 12). Он писал относительно указанного выше предложения агента следующее:
«§ 1 — приобретен ген. Вогак, § 2 — поздно, случай упущен, § 3 — приобрести сейчас стало неудобным, § 4 — лицо, предлагавшее нам, продало его Франции за 4000 франков (160 англ. фун.), мы предлагали - 109 - только 50 англ. фун., § 6 — приобрел ген. Вогак за 100 англ. фун., § 7 — приобрел ген. Вогак за 250 англ. фун.».
Такой порядок, как видим, неизбежно приводил к тому, что упускался случай и возможность приобрести тот или иной документ. И это совершенно понятно. Ведь человек, который решился на продажу другому государству вверенных ему секретов своей страны, в большинстве случаев делал это из-за запутанности своего финансового положения. Обычно ему нужно было достать определенную сумму к определенному сроку. Он, следовательно, не мог ждать «Высочайшего соизволения» в течение нескольких месяцев, а вынужден был искать более состоятельного и самостоятельного покупателя, который бы сразу взял «товар» и заплатил условленную сумму.
Вследствие этого у русского Генштаба нередко из-под носа ускользали самые ценные документы.
На абсурдность такого положения вещей указывали все. В частности, командир сводного корпуса в Маньчжурии в своем рапорте на имя военного министра (от 20 октября 1906 г., № 342/798) писал:
«Наш военный агент в Японии Генштаба полковник Самойлов по прежним штатам получал, кроме своего содержания, в полное и безотчетное распоряжение еще три тысячи рублей в год на секретные расходы. Ныне, с введением новых штатов, эта статья вовсе уничтожена и на секретные расходы не полагается по штату ничего, а установлено, что в случае необходимости приобретать какие-либо секретные сведения, необходимо об этом представление и тогда могут быть отпущены деньги.
Такой порядок представляет то громадное неудобство, что между предложением и получением разрешения проходит слишком много времени; обыкновенно же люди, предлагающие свои услуги, не ждут, они идут на такую деятельность, в особенности японцы, лишь под давлением каких-либо экстренных обстоятельств, вроде крупного проигрыша, уплаты по векселю и тому подобных случаев, требующих немедленно достать денег, а не ждать их 4 месяца...».
Начальник Генерального штаба в оправдание этого положения ответил следующее:
«Сколько бы мы ни тратили этим путем денег, мы только ими обогатим японцев, а взамен получим то, что они пожелают нам дать. Это положение вполне нормальное для полковника Самойлова и до поры до времени выйти из него он не будет в состоянии. Чтобы парализовать это положение, мною была установлена еще до отправления Самойлова к месту назначения особая организация, которая постепенно будет расширяться. Средства, данные в распоряжение начальника Генерального штаба, по размерам задач не велики и приходится иметь необыкновенную экономию -110 - и осторожность, желая тратить их производительно. Было бы весьма легко распределить всю сумму между агентами, но нахожу такой способ непрактичным и ныне, в особенности по отношению к Дальнему Востоку.
Наши военные агенты за время войны привыкли к таким безгранично широким тратам, что те суммы, которые пришлись бы на их долю теперь, показались бы им ничтожными. Их надо приучить работать с меньшими деньгами, самим изучая страну, следя за жизнью, вращаясь в обществе, а не при помощи продажных людей, в большинстве случаев достающих сомнительный материал.
Я очень сожалею, что военному агенту в Токио были, как то мне было передано ген.-майором Орановским, отпущены сравнительно большие суммы».
Вот это действительно классический, по своей неграмотности и непониманию существа дела разведки, взгляд начальника Генерального штаба на приемы ведения агентурной разведки. Таковы были в России начальники Генерального штаба...
В таком положении этот вопрос оставался до августа 1912 года, когда военным министром было утверждено «Положение о порядке ассигнования, расходования и отчетности по суммам, отпускаемым Генштабу на секретные расходы». Согласно этому «Положению», все без исключения суммы, предназначенные на секретные расходы по Генштабу, должны были заноситься ежегодно в смету Генштаба и основанием для их расходования служил Высочайше одобренный проект сметы секретных расходов в наступающем году.
Проект этой сметы составлялся ежегодно на основании следующих данных:
а) утвержденных начальником Генштаба докладов о развитии разведки и контрразведки;
б) частных предположений окружных штабов и вообще всех исполнительных разведывательных органов, непосредственно подведомственных Генштабу, о желательном развитии их разведывательной деятельности и вытекавших из этого изменениях в расходах;
в) кратких предварительных сведений о произведенных в текущем году расходах и ожидавшихся к началу нового года остатках от ассигнований текущего года, сообщавшихся по телеграфу к 1 декабря в Генштаб;
г) особых распоряжений по расходованию секретных сумм на некоторые специальные секретные мероприятия.
По утверждении сметы царем, Генеральный штаб сообщал по телеграфу штабам военных округов и вообще всем подведомственным ему разведывательным - 111- органам размер открывавшегося им кредита на новый финансовый год и переводил полностью или частями, в зависимости от потребности средств окружных штабов, назначенные им кредиты. Суммы, ассигнованные остальным разведывательным органам, непосредственно подведомственным Генштабу, переводились на их имя в местные банки.
Расходование секретных сумм, согласно этого новому положению, должно было производиться следующим образом:
а) в Генштабе: все расходы в пределах отделов Высочайше одобренной сметы секретных расходов в данном году производились по общим указаниям начальника Генерального штаба распоряжением генерал-квартирмейстера. Расходы, вызывавшие перемещения ассигнований из одного отдела сметы в другой, производились лишь с особого каждый раз разрешения начальника Генерального штаба по письменным докладам отдела генерал-квартирмейстера;
б) в окружных штабах: все расходы в пределах отделов смет, утвержденных начальниками окружных штабов, производились распоряжением окружных генерал-квартирмейстеров;
в) разведывательные органы, непосредственно подведомственные Генеральному штабу, имели право расходовать ассигнованные им суммы своей властью в пределах всей утвержденной сметы, донося, однако, о каждом случае перемещения ассигнований из одного отдела сметы в другой с мотивировкой такого перемещения.
Отчеты всеми без исключения учреждениями и лицами, которым отпускались суммы на секретные расходы по смете Генштаба, должны были представляться последнему.
По получении в Генштабе денежных отчетов от подчиненных ему органов они докладывались начальнику Генерального штаба, после чего через военного министра представлялся на Высочайшее одобрение общий денежный отчет по секретным суммам за истекший год.
Русский Генеральный штаб решил после своего возникновения также улучшить качественный состав военных агентов как разведчиков. Уж очень била в глаза полная непригодность личного состава существовавшего института военных агентов для изучения иностранных армий. Но положение Генерального штаба в этом вопросе было более, чем щекотливое. Назначить на должность военного агента в больших европейских странах хорошего разведчика, но не именитого, не гвардейского офицера, было невозможно. Назначение же графов и князей — полковников и генералов свиты Его Величества — не приносило никакой пользы для изучения армий иностранных государств.
Про одного из таких военных агентов в Лондоне — генерале Ермолове — русский морской агент капитан I ранга Рейн писал в 1911 году - 112 - начальнику морского Генштаба, что «он (Ермолов) для своего поста мало подвижен и с ленцой. Помощник его, излишний по сущности работы здесь военного агента, подполковник Голеевский — карикатура офицера ген. штаба, не слишком далекий, малообразованный и несколько аррогантный человек. Пользы какой-либо Ермолов мне принести не может по своей малой осведомленности и тяжести на подъем. К подп. Голеевскому мои отношения вежливые, но совершенно безразличные, так как всерьез его брать нельзя...».
И вот, Генеральный штаб решил комбинировать, искать среди этой придворной камарильи лиц, которые бы совмещали в себе все условия, — и разведывательные способности, и знатное происхождение, и положение, и принадлежность к гвардии. Источником, снабжавшим Генштаб военными агентами, по-прежнему был оставлен Петербургский военный округ.
31 октября 1906 г. генерал-квартирмейстер Генерального штаба генерал-майор Дубасов писал (№ 846) начальнику штаба Петербургского военного округа следующее:
«По приказанию начальника Генерального штаба. Главное управление Генштаба, стремясь поставить вопрос разведки вообще, а военной агентуры в частности, на более прочных основаниях, просит сообщить для внесения в список кандидатов на должность военных агентов и их помощников нижепоименованные сведения о тех офицерах Генштаба, которые желали бы и могли бы с успехом быть назначены на вышеупомянутые должности.
Начальник Генштаба предъявляет этим офицерам следующие требования:
1. Воспитанность, тактичность и умение держать себя в обществе.
2. Любовь и склонность к разведке.
3. Владение иностранными языками.
4. Желательно, чтобы названные офицеры были материально обеспечены помимо службы.
По понятным причинам, офицеры, которые обременены долгами или предаются разного рода излишествам (кутежи, карты, женщины и т.д.), должны быть, конечно, исключены...».
Несмотря, однако, на благие намерения, которые этими четырьмя требованиями преследовал Генеральный штаб, провести их в жизнь полностью ему не удавалось. Военными агентами в большие европейские страны приходилось назначать тех офицеров Генерального штаба, которые имели высокие протекции. Понятно, что разведка от этого только проигрывала. «Четыре требования» сводились к нулю и из них соблюдались лишь пункты 1, 3 и 4. - 113-

С другой стороны, русско-японская война так напугала власть имущих, что они начали придумывать всевозможные причины своей неосведомленности об истинном состоянии и положении японской армии и свои выводы начали обобщать.
Весьма характерным объяснением такого рода являются рассуждения начальника штаба войск Дальнего Востока генерала Орановского на имя военного агента в Китае полковника Огородникова (отношение от 9 июля 1906 г. за № 4341).
По мысли этого начальника штаба, военный агент, находясь долго на одном месте, усваивает «свой определенный взгляд, который может получить предвзятое направление. Ярким примером такого явления может служить бывший военный агент в Японии полковник Ванновский, который с самого начал внушил себе чувство презрения к японской армии и к японским порядкам, стараясь убедить в этом всех остальных, и работал все время в таком вредном для нас направлении...».
Значит, по мысли генерала Орановского, военных агентов нужно было, по возможности, чаще сменять, чтобы они не могли «усвоить свой определенный взгляд» на армию и порядки данной страны. Начальник же Генерального штаба писал, что военных агентов «надо приучить работать с меньшими деньгами, самим изучая страну, следя за жизнью, вращаясь в обществе». Тут два противоположных взгляда, друг друга исключающих и оба одинаково неверных, не жизненных и вредных для дела разведки. Ибо если «почаще сменять» всех военных агентов, то они, не успев войти в «общество», должны будут уезжать и из «личного» изучения страны ничего не получится. Изучение страны и армии только посредством «вращения в обществе» и «слежки за жизнью» дает именно такие результаты, какие дала деятельность родственника Куропаткина — Ванновского...
Выше мы указывали, что главное артиллерийское управление военного министерства добивалось права на ведение самостоятельной агентурной разведки за границей. На это Генеральный штаб не согласился. Тогда было выдвинуто требование — назначать помощников военных агентов по технической части. На это Генштаб согласился, но лишь в 1910 году, когда стала очевидной необходимость обратить серьезное внимание на техническую разведку. В виде опыта было решено назначить помощников военных агентов по технической части при военных агентах во Франции и Австро-Венгрии. Однако министерство финансов на этот вопрос смотрело иначе и в соответствующих ассигнованиях отказало. Генеральный штаб на этом успокоился, и вопрос заглох до начала войны 1914—1918 гг., когда стало возможным не считаться с мнением министерства финансов... - 114-

Больным вопросом в деятельности разведки являлся вопрос связи в мирное время с официальными военными агентами и офицерами-разведчиками, прикомандированными под ложными предлогами к посольствам и консульствам. Казалось бы, этот вопрос является самым легким и несложным, но на деле было иначе. Если бы военное ведомство надеялось на дипломатических курьеров министерства иностранных дел, то оно получало бы почту от своих военных агентов, находившихся в восточных странах два-три раза в год. Кроме того, нужно иметь в виду, что надежность этих дипломатических курьеров была весьма проблематичной и возможность их подкупить не представляла для иностранной контрразведки большого труда и не требовала особенно больших денег. И как в старое «доброе» время, когда деятельность «черных кабинетов» казалась крайне ограниченной и неусовершенствованной, Генеральный штаб до самого начала войны 1914 —1918 гг. продолжал вести со своими военными агентами самую секретную переписку по обыкновенной почте. Бывали случаи, когда военные агенты против этого протестовали, указывали, что «вся входящая и исходящая корреспонденция военного агента (телеграфная и почтовая) подвергается перлюстрации» (см. рапорт военного агента в Вене полковника Марченко от 29 апреля 1907 г. № 135). Но это не помогало. Легкомысленное отношение Генерального штаба к этому важнейшему вопросу агентуры доходило до того, что он счел возможным сообщить военному агенту в Китае следующую ересь (6 октября 1907 г. № 631):
«...Пересылка корреспонденции вам будет производиться не через министерство иностранных дел, ибо это затрудняет наши миссии, а через Петербургский почтамт заказною бандеролью непосредственно на имя военного агента в Китае...».
Значит, из-за нежелания «затруднять наши миссии» Генштаб сознательно облегчал противнику возможность проникать в его агентурные дела. Из довольно обширной переписки по вопросам связи видно, что даже на упаковку и заклейку корреспонденции не обращалось должного внимания. Так, военный агент в Вене в апреле 1907 года вынужден был донести Генеральному штабу (№ 331), что «печати на конверте № 901 были треснуты и конверт имел подозрительный вид. Испрашиваю особо секретные бумаги в синей обертке заклеивать предварительно в конверте с помощью Syndetikona (особо приготовленного гумми-ара-бикума, не растворяющегося на пару. — К.З.)».
Военный агент в Болгарии полковник Леонтьев дополнял эту картину предложением (13 марта 1907 г. № 58):
«...Необходимо ввести взаимное извещение о полученных номерах, так как некоторые донесения посылаются почтой, где пропажи составляют - 115 - обычное явление, да и телеграммы не всегда доставляются по адресу...».
Командир сводного корпуса в Маньчжурии генерал-лейтенант Дем-бовский в рапорте на имя военного министра (21 октября 1906 г. № 8880/811) писал:
«...Несмотря на неоднократные просьбы о посылке пакетов, адресованных на имя нашего военного агента в Японии, не иначе, как через штаб крепости Владивосток, полковник Самойлов продолжает получать пакеты по японской почте с надписями: «секретно» и «совершенно секретно», что вполне в расчетах японцев, читающих нашу корреспонденцию...».
Комендант Владивостокской крепости писал (19 января 1907 г. № 29) начальнику Генерального штаба:
«... К сожалению, не все пакеты, имеющие назначение военному агенту в Японии, предварительно посылаются и поступают в штаб крепости. Так, зарегистрирован случай сдачи секретного пакета в Харбине, имеющего следующую надпись: «Секретно. Военному агенту в Японии, полковнику Самойлову, Токио, через крепость Владивосток».
Согласно этой надписи, наша почта, не сдавая пакета в штаб крепости, направила его обычным порядком и, как предполагает полковник Самойлов, этот пакет и еще другие пять поступили к нему, побывав в руках японцев и с явными следами, что они были вскрыты...».
У читателя, не посвященного в «тайны» Владивостокской крепости, может создаться впечатление, что если бы пакет посылался через ее штаб, то это значило бы, что он не мог попасть в руки японцев. В действительности же дело обстояло следующим образом. Штаб крепости, получив с русской почты секретный пакет для военного агента в Японии, ждал прибытия русского парохода и сдавал его капитану для отправки в какой-либо порт, где имелось русское консульство. Гарантий же, что японцы на пароходе не имели своего человека, конечно, никаких не было.
Характерно, что, когда Генштаб запросил министерство иностранных дел — нельзя ли как-нибудь связь с агентами Генштаба в Персии и Бомбее поддерживать через посредство этого министерства, — последнее ответило, что «все сведения, поступающие из Персии, могли быть пересылаемы в штаб Кавказского военного округа при посредстве шахской почты, а из Бомбея «еженедельно шифром по английской почте через Порт-Саид на Батум».
Русский морской агент в Америке (капитан I ранга Васильев) в своих отчетах за 1911 и 1912 годы приводил весьма характерный пример того, как чиновники русского министерства иностранных дел относились к упаковке и пересылке дипломатической почты. - 116-

Он писал, что «в присутствии секретарей посольства однажды, в виде опыта, были вынуты пакеты из посольского вализного мешка, не трогая печатей, замков и не разрезая наружного шва у мешка».
«О легкости и простоте вскрытия запечатанного конверта, снятии копий или фотографий с документов говорить не стоит. Между тем, министерство иностранных дел, посылая для сведения своих представителей за границей литографированные копии секретных и несекретных депеш их коллег под общим названием «дипломатический салат», а также и шифры, совершенно не подозревает, что с документов этих могут снять копии на почте в Вашингтоне... Мой рассказ о важно-комической роли, которую исполняют курьеры-чиновники министерства иностранных дел, развозя по Европе донесения своих шефов, видимо, произвел должное впечатление, так как наше посольство в Вашингтоне получило грозный запрос по этому поводу. Однако посольство, подтвердив справедливость всего вышеизложенного, высказало сомнение, что вашингтонское правительство так интересовалось русскими делами.
Так как последнее заключение основано лишь только на святой наивности и на доверии, которые едва ли могут быть приемлемы в подобных случаях, то я для полноты картины позволю себе добавить, что в вашингтонском почтамте заведывающим отделением иностранной корреспонденции состоит г-н Milas, служивший ранее в министерстве иностранных дел и лет пять тому назад бывший вторым секретарем американского посольства в Петербурге. Неужели он случайно находится на службе в почтамте? Неужели случайно нами получаются заказные письма и пакеты вскрытыми со штемпелем «Opened by mistake»? Неужели также случайно французский посол тому же Кудашеву при мне говорил, что написал официальную ноту с протестом против вскрытия его писем? Ведь не секрет также, что почтмейстеры в Париже, Бухаресте, Галаце, Берлине и т.п. состоят на огромном жалованьи у министерства внутренних дел (русского. — К. 3.) и вся нужная для нас корреспонденция доставляется в наши миссии, посольства и консульства для перлюстрации писем тайными агентами, состоящими при них...».
Связь с военным агентом в Константинополе также поддерживалась посредством капитанов русских пароходов. Здесь все как будто бы шло хорошо, пока одного из таких капитанов не накрыла русская же таможня в Одессе. Привезенные капитаном для штаба Одесского военного округа газеты были таможней переданы в цензуру, которая так «процензуровала» эти газеты, что когда они, наконец, попали в штаб округа, то оказалось, что самые интересные места в этих газетах замазаны до неузнаваемости цензорской кисточкой. Поднялся страшный скандал, в результате которого действия таможни и цензуры в прошлом были оправданы, - 117 - но впредь было предложено пакеты в адрес штаба округа пропускать, не задерживая и не подвергая цензуре...
Штаб Черноморского флота в сентябре 1906 года тоже писал начальнику морского Генерального штаба, что Севастопольская таможня начала задерживать и подвергать вскрытию и таможенному досмотру адресованные на имя штаба морским агентом в Константинополе казенные пакеты, запечатанные гербовой печатью посольства и с надписью «Expedition officielle», причем присылавшиеся агентом еженедельно номера турецких газет, а также книги на иностранных языках отправлялись в цензуру. Таможенные чиновники заявили, что они будут вскрывать даже пакеты с надписью «секретно».
На запрос морского Генштаба министр финансов ответил, что действия Севастопольской таможни были вполне правильными, так как от вскрытия освобождалось только то, что везли фельдъегеря.
Через два месяца министр финансов изменил этот взгляд и сообщил начальнику морского Генштаба, что «как выяснилось из сношения с главным управлением по делам печати, казенные посылки, препровождаемые из Константинополя от нашего морского агента на имя штаба Черноморского флота, не должны подлежать рассмотрению цензуры».
Положение в вопросе связи усугублялось еще и тем обстоятельством, что вся переписка с военными агентами велась на официальных бланках с указанием на конверте полного адреса (названия учреждения, должности, чина и пр.). При этом пакеты распределялись на простые, секретные и совершенно секретные, в зависимости от их содержимого. Следовательно, иностранная контрразведка могла безошибочно, по одному наружному виду, определить, какой из пакетов представлял для нее интерес и над которым стоило поработать по его перлюстрации. Военные агенты все это видели и знали и писали об этом в Генштаб.
В начале 1913 года некий П. Брандт написал в «Русском Инвалиде» (№ П2 от 29 мая 1913 г.) статью «К борьбе со шпионажем», в которой доказывал всю ложность надежд на сохранение секрета при существовавших тогда образцах конвертов, прошивании и накладывании сургучных печатей. Но Генштаб счел лучшим не обращать внимания на критику и указания со стороны.
Он не понимал того вреда, который наносил этим своей же собственной агентуре, и никаких мер предосторожности не принимал, — ибо нельзя считать за таковые приказ по военному ведомству 1908 года № 15, с приложением весьма неудачных образцов конвертов, — и лишь удивлялся, когда секретные сотрудники его и военных агентов проваливались один за другим. - 118-
Другой вопрос, которым Генштаб под напором военных агентов все же заинтересовался, это вопрос о неприкосновенности жилищ военных агентов и вопрос относительно прислуги военных агентов.
Особенно по этому поводу волновался военный агент в Японии. В 1906 году он доносил в Генеральный штаб следующее:
«Из секретного источника имею сведения, что за мной установлен самый строгий надзор. Мне даже известны некоторые лица, приставленные, чтобы следить за мной, но, вероятно, есть и другие, мне неизвестные. В последнее время было несколько случаев, заставляющих меня удвоить внимание и принять все меры к надлежащему хранению бумаг, что и заставляет меня возбудить вопрос о разрешении сжечь ненужные дела...».
Военный агент в Австро-Венгрии после того, как ему стало известно, что австрийцы читали его и Генерального штаба шифрованные телеграммы и, следовательно, находились в курсе русских агентурных секретов, писал:
«...Вот уже месяц, как я стал получать письма от неизвестных авторов и визиты подозрительных лиц. № 25-й, с которым я несколько раз встречался в обществе, тщательно меня избегает.
...Боятся вступать со мной в разговоры и все офицеры ниже генеральского чина...».
В 1911 году в русском берлинском посольстве всплыл совершенно случайно весьма пикантный случай, доказывающий, как в царских учреждениях охранялись государственные тайны.
Военный агент в Швейцарии в декабре 1910 года сообщил в Генеральный штаб, что из подслушанного разговора двух германских дипломатов он понял, что немцы в русском посольстве в Берлине имеют своего агента по фамилии Рехак.
Генеральный штаб запросил мнение военного агента в Берлине по этому вопросу. Ответ последнего раскрыл кошмарную картину безалаберности, беззаботности и халатности царских чиновников.
Он доносил, что Юлиус Рехак действительно служил около 20 лет в русском посольстве в должности старшего канцелярского служителя. В его обязанности входили уборка помещения канцелярии посольства, покупка и выдача канцелярских принадлежностей, отправка почты, заделка курьерской почты, сдача и получение этой почты на вокзалах и пр. Кроме того, Юлиус, как его называли в посольстве, являлся комиссионером по каким угодно делам. Осведомленность его была поразительна. Во всех учреждениях и заведениях Берлина у него имелись «задние ходы».
Ясно, каким удобным для русской беззаботности человеком являлся Юлиус. Для того чтобы чины посольства и «высокие путешественники» - 119 - еще более ценили Юлиуса, германские власти вообще и полиция в особенности помогали Юлиусу во всем. Он мог достать билеты на железную дорогу или в театр, когда они уже были распроданы, получить беспошлинно с таможни вещи или переслать их и т. д.
Когда военный агент поинтересовался у первого секретаря посольства, как они не боятся держать исключительно немецкую прислугу вообще и такую личность, как Юлиус, в особенности, тот с грустной улыбкой бессильного человека ответил: «Это невозможно. Если мы уволим Юлиуса, то германское министерство иностранных дел нас за это съест... Ведь мы его с поличным еще не поймали...».
У Юлиуса были ключи от помещения канцелярии посольства. Когда происходила уборка, а также ночью все шкафы посольства находились в его распоряжении. В посольстве имелось несколько хороших шкафов с секретными, но не шифрующимися замками. Ключи от этих шкафов находились в заделанной в стене кассетке, которая открывалась простым ключом. Потом ключи переложили в один из секретных шкафов. Однако вскоре у этого шкафа испортился замок. Никто не знал, как быть. Юлиус сразу пригласил слесаря, ему одному известного, который, как привычное дело, открыл шкаф в одну минуту... Осенью 1909 года двое из чинов, подъезжая около 11 часов вечера к посольству, увидели ночного сторожа, стоявшего у приоткрытых ворот. Как только сторож заметил подъезжавших, он быстро шмыгнул в ворота и захлопнул их за собой. Чины посольства стали звонить, ибо своих ключей не имели. Только через порядочный промежуток времени тот же сторож, с заспанным лицом, открыл им дверь. «Вероятно, в канцелярии посольства шел обыск и надо было дать время захлопнуть шкафы и скрыться», — добавляет военный агент.
Только после этого случая Юлиус был заменен бывшим русским матросом, которого немцы начали бойкотировать.
«По слухам, — пишет военный агент, — у Юлиуса образовалось уже большое состояние. Он получал жалованья 100 марок в месяц, больше этого — «на чай» за комиссионерство и контрабанду. Полагаю, однако, что главный источник его доходов — разведка... Главное управление Генштаба усмотрит из настоящего донесения еще раз, почему я упорно не хотел сдавать своих шифров и секретных дел на хранение в посольство».
О таких же порядках писали и другие военные агенты. В результате всех этих рапортов Генштаб начал принимать кое-какие меры.
Во-первых, он циркулярно разъяснил всем своим военным агентам, что их квартиры не пользуются правом экстерриториальности и поэтому шифры и секретные дела военной агентуры предложил им хранить в - 120 - соответствующих помещениях посольств, миссий и генеральных консульств, а «отнюдь не в своей квартире, хотя бы и в секретных несгораемых хранилищах...».
Во-вторых, Генштаб предложил военным агентам заменить своих вольнонаемных слуг русскими военнослужащими, лучше всего из состава нижних чинов полевой жандармерии», причем Генштаб в данном случае соглашался покрыть расходы по отправке и экипировке такого «нижнего чина», а оплату для него помещения и продовольствия возлагал на личные средства военных агентов.
В-третьих, всем военным агентам был разослан следующий циркуляр:
«Имеются сведения о случаях ненадежности частной прислуги некоторых из наших военных агентов. Замечено:
1. Стремление прислуги точно выяснить, кто посещает военного агента и с какой целью, хотя бы это и не вызывалось требованиями службы.
2. Рытье в бумагах, брошенных черновиках и т. п.
3. Вхождение, более частое, чем нужно, при шифровке бумаг.
4. Пропажа ключей от секретных шкафов и т. д.
Изложенное сообщается для сведения и принятия мер предосторожности — даже от прислуги, вывезенной из России и уже долго состоящей на службе».
Таким образом, оба этих вопроса теоретически как будто были разрешены, но фактически осталось в силе старое положение, ибо посольства, миссии и генеральные консульства крайне неохотно предоставляли военным агентам помещения для хранения секретных документов, а если и предоставляли, то сопротивлялись принятию необходимых мер предосторожности. «Нижних чинов из состава полевой жандармерии» также не везде и не всегда высылали.
Далее, одним из вопросов, волновавших военных агентов и мешавших их работе, был вопрос о взаимоотношениях с послами и консулами.
Вот несколько примеров.
Военный агент в Австро-Венгрии полковник Занкевич в 1911 году писал генерал-квартирмейстеру Генштаба об отношении к нему посла Гирса. «Уже из отзывов лиц, близко знающих Гирса, — писал Занкевич, — я знал, что он принадлежит к числу тех послов, которые не только не признают совместной работы с военным агентом, но и стараются облечь деятельность подведомственных им канцелярий и свою собственную покровом тайны от него. Всегда ориентируя посла в представляющих для него интерес военно-политических вопросах, я, не получая от него каких-либо ценных указаний, до последнего времени все же не замечал в нем желания играть со мной в прятки. - 121-

Получив сведения о раскрытии нашего агентского шифра австрийцами, посол счел возможным сказать мне об этом лишь через два дня...».
Далее Занкевич указывал, что вся беда, по его мнению, в том, что Гире боится, как бы Занкевич не использовал его сведений для своих донесений.
В другом рапорте тот же Занкевич сообщал Генштабу, что некоторое время назад он обратился к полковнику Артамонову (военный агент в Сербии. — К. 3.) с просьбой помочь ему организовать наблюдение в Боснии и Герцеговине через Сербию. Артамонов почему-то уведомил об этом посла Гартвига, который счел нужным и возможным послать в министерство иностранных дел с курьером депешу политического характера, в которой упоминает и о просьбе Занкевича. В министерстве иностранных дел все такого рода депеши литографировались и рассылались во все посольства и миссии.
Занкевич умолял Генеральный штаб принять меры, чтобы его просьба к Артамонову не попала в этот литографируемый материал.
Такого рода фактов можно было бы привести довольно много. Но нам кажется, что и приведенных достаточно для характеристики отношений между представителями министерства иностранных дел и военного ведомства.
В 1907 году Генеральный штаб разослал всем своим официальным военным агентам циркуляр, из которого вновь приходится сделать вывод о весьма слабой осведомленности Генштаба о своих соседях. Суть циркуляра заключалась в следующем. Начальник Генштаба приказал всем официальным военным агентам донести, помещают ли они свои статьи по вооруженным силам соответствующих государств в «Русском Инвалиде». Далее его именем приказывалось, что статьи, подготовленные к публикации, должны представляться начальнику Генерального штаба для прочтения».
Увеличилась ли от этого мероприятия осведомленность Генерального штаба об иностранных армиях, нам не известно...
В 1908 году 5-е делопроизводство Генштаба наконец пришло к заключению, что «...наши разведывательные органы, представляя свои донесения, в большинстве случаев не знают, как оценена их работа. Почти совершенно нет и обмена сведениями между названными органами, большинство которых не знает, на что направлена работа других разведывательных органов».
Исходя из этих соображений, 5-е делопроизводство предложило ежемесячно составлять перечни важнейших донесений со сжатым изложением последних и указаниями, по каким вопросам следует продолжать - 122 - работу, что необходимо проверить, на что обратить особое внимание, какие работы начать вновь и т. д.
Такого рода перечни предполагалось рассылать всем военным агентам и штабам военных округов, которые «таким образом будут знать, как оценены их донесения, в каком направлении желательна их дальнейшая работа по каждому вопросу. Зная, кроме того, что доносят соседи, военные агенты и окружные штабы будут обмениваться необходимыми донесениями, проверять друг от друга свои сведения, следствием чего будет более согласованная и производительная работа».
Однако эти благие рассуждения 5-го делопроизводства в жизнь проведены не были. Никто из местных разведывательных органов так и не получил оценки Генштабом своих донесений. Единственное, что Генеральный штаб провел в жизнь, это то, что делало и министерство иностранных дел, — донесения в Генштабе копировались и рассылались всем местным органам без оценки или пояснений Генштаба. Местным органам разведки этот порядок никакой пользы не приносил. Наоборот, увеличивалось количество «входящих» и разбухал секретный архив. Кроме того, ленивым разведчикам этот порядок представлял широкие возможности вводить Генштаб в заблуждение, то есть перефразировать донесения своих коллег и представлять их как что-то новое.
В 1910 году Генеральный штаб нашел, что его местные разведывательные органы совершенно нерационально расходуют большие суммы. В денежных отчетах показывалось изрядное количество агентов, сведений же поступало мало.
Ввиду этого всем военным агентам было сообщено, что «генерал-квартирмейстер Генштаба выразил пожелание, чтобы для ведения негласной разведки в важнейших соседних государствах они пользовались услугами не мелких отдельных агентов, а крупным лицом, оплачиваемым соответствующим содержанием (примерно до 10000 рублей в год), которое само являлось бы руководителем агентурной сети в своем государстве».
Этого, однако, оказалось недостаточно. Генштаб захотел и сам непосредственно заполучить таких крупных агентов-подрядчиков и руководить ими.
В делах военного агента в Австро-Венгрии, оставленных во время войны на хранение в голландском посольстве, мы нашли письмо подполковника Энкеля от 23 января 1912 г. на имя военного агента Занкевича, в котором Энкель указывал, что одной из главнейших задач Особого делопроизводства является организация за границей тайной военно-осведомительной службы в целях: - 123-

«1. Доставления Главному управлению Генштаба в мирное время документальных данных, раскрывающих стратегические предположения наших вероятных противников на случай войны.
2. Заблаговременного раскрытия признаков частичного осуществления указанных выше предположений в период обостренных дипломатических отношений в предвидении возможного разрыва.
3. Всестороннего и своевременного осведомления Главного управления Генштаба о ходе осуществления тех же предположений с наступлением разрыва, а равно о военных действиях наших противников в период войны».
Энкель находил, что этими задачами определенно намечалось, во-первых, территориальное начертание необходимой Главному управлению Генштаба агентурной сети — в центральных учреждениях военного министерства и на всех фронтах вооруженной борьбы данного государства; во-вторых, определялись те требования, которым должны были удовлетворять входившие в состав агентурной сети лица («готовность при всяких обстоятельствах служить в пользу России или во вред данного государства, соответствующее общее развитие и компетентность в военном деле, соответствующее общественное положение, занятие или связи, обеспечивающие лицу возможность выполнять взятые им на себя осведомительные функции и т. д.»).
По мнению Энкеля, важность указанных задач не допускала возможности ограничиться лишь пассивным использованием благоприятных случайностей для насаждения агентурной сети, а требовала «широкого применения в этом направлении активного начала».
По этим соображениям Энкель и обращался к военному агенту в Вене с просьбой «не отказать в содействии». Последнее, по словам Энкеля, «могло бы выразиться в указании чинов из числа служащих в центральных учреждениях военного министерства или войсковых штабов Австро-Венгрии, отличающихся нравственной неустойчивостью и беспринципностью, падких до денег или женщин, а равно обремененных долгами», лиц, различных национальностей, положений и профессий, пригодных для осведомительной службы в мирное и военное время, в отношении которых имеется уверенность, что попытка привлечь их в агентурную службу могла бы увенчаться успехом. «Лица этой категории предпочтительно не должны принадлежать к национальности, недружественной той политической группе, в которую входит Австро-Венгрия, и, вместе с тем, не должны подлежать призыву на родине, в случае войны, в ряды армии».
В заключение Энкель уверял Занкевича, что попытки привлечения на осведомительную службу указанных выше лиц будут производиться - 124 - со «всей необходимой тщательностью и осторожностью» и что участие Занкевича в этом деле «будет сохранено в полнейшей тайне».
Наконец, все военные агенты получили циркулярное письмо от имени начальника Генерального штаба, в котором говорилось:
«Ввиду того, что Париж, Брюссель и Цюрих, как значительные центры международного шпионажа, являются и местопребыванием крупных агентов этого рода деятельности, было бы в высшей степени желательным, если бы вам удалось узнать адреса подходящих лиц, которым можно было бы поручить ведение разведки в широких размерах».
Последний абзац циркуляра показывает, что русский Генштаб считал самым выгодным пользоваться шпионами-профессионалами, превратившими разведку в своего рода коммерческое предприятие. Эти шпионы-профессионалы в лучшем случае продавали добытые ими тем или иным путем документы всем, кто только давал больше денег; в худшем же случае они сами фабриковали документы или входили в контакт с разными контрразведывательными органами, от которых получали за мизерную плату сфабрикованные документы для продажи их определенным странам. Хорошо поставленные разведки услугами этого рода спекулянтов пользовались, главным образом, лишь для того, чтобы ввести в заблуждение своих вероятных или воображаемых противников, но не в целях осведомления о вооруженных силах последних.
Так, например, в 1912 году стало известно, что германская контрразведка открыла в Цюрихе контору по продаже фальшивых документов. Фальшивки, по словам русского Генштаба, были до того искусно сфабрикованы, что французская разведка приобретала их на протяжении довольно долгого времени.
Из практики русского морского Генерального штаба известен случай, когда французы, желая проверить, ведут ли русские против них агентурную разведку, подослали к русскому консулу в Генуе некоего Т. Ганри. Последний вручил консулу запечатанный пакет с просьбой переслать в морской Генштаб. В этом письме Ганри предлагал продать секретные документы о французском флоте. Морской Генштаб догадался в чем дело и сообщил французскому морскому агенту, что «по агентурным сведениям, некий Ганри имеет французские документы и предлагает их купить».
Французы, конечно, знали, что это за документы, кто их продавец и для какой цели их предложили русскому морскому ведомству.
Как мы видим, с одной стороны, русский Генеральный штаб предпочитал иметь дело с крупными агентами-подрядчиками и шпионами-профессионалами, с другой же стороны, он боялся стать жертвой мошенников. Дабы избежать последней опасности, Генштаб придумал следующую комбинацию. - 125-

В 1911 году генерал-квартирмейстерская часть Генерального штаба разослала всем военным агентам и штабам военных округов циркуляр, с приложением пяти регистрационных карточек на «лиц, предлагавших свои услуги по разведке или контрразведке». Вот образец такой карточки:
«Мишо, проживает в г. Льеже. Состоял негласным сотрудником у нашего военного агента в Брюсселе и Гааге. Рассчитан последним, так как давал сведения или не представляющие интереса, или не вполне военные. В настоящее время требует еще денег, угрожая разоблачить свои сношения с нашим военным агентом».
Все остальные карточки составлены в таком же духе и по такой же форме. Цель рассылки карточек — «предоставить военным агентам возможность иметь в своих делах справки о лицах, уже предлагавших свои услуги представителям русского военного ведомства».
Нечего, конечно, доказывать, что такого рода «регистрационные карточки» цели не достигали. Ведь агент мог явиться под другой фамилией, с другим паспортом и подданством, с другими сведениями и тем самым свести данные «регистрационной карточки» на нет. Русский Генеральный штаб вскоре сам понял, что «карточкой» цели не достигнешь и уже в 1913 году прекратил их рассылку.
Наконец, в августе 1912 года была введена в действие секретная «инструкция военным агентам и лицам, их заменяющим». В этой «инструкции» были суммированы все те распоряжения и директивы, которые были даны военным агентам начиная с 1905 года. Как главная обязанность, на военных агентов «инструкцией» возлагалось:
а) всестороннее изучение устройства и военного могущества тех государств, которые поручены их наблюдению;
б) сбор и обработка возможно полных, точных и современных сведений о военных силах и средствах иностранных государств согласно особо установленным программам;
в) своевременнее донесение поименованных сведений Главному управлению Генштаба.
Политических вопросов военные агенты в своих донесениях обязывались касаться лишь в пределах необходимости, поскольку эти вопросы влияли на ту или иную степень военной готовности или способствовали выяснению группировки государств в случае вооруженного столкновения их между собою или с Россией.
К 1 июня каждого года военные агенты обязывались представлять обзоры главнейших событий за истекший год в военной жизни государств, порученных их наблюдению. Военным агентам в Германии и Австро-Венгрии, кроме того, поручалось представлять немедленно по - 126 - выходе в свет один экземпляр всех официальных уставов или проектов их, инструкций, военных законоположений, военных и железнодорожных смет и т. д. Военные агенты в Швеции, Германии, Франции, Англии, Турции, Румынии, Болгарии, Китае и Японии обязывались высылать немедленно по выходе в свет лишь главнейшие уставы, инструкции, военные законы и сметы, причем определять, что являлось главнейшим, предоставлялось самим военным агентам. В остальных же странах военные агенты обязывались лишь присылать сообщения и рецензии на вышедшие новые уставы, инструкции и т. д., а сами уставы и инструкции имели право высылать лишь по специальному в каждом отдельном случае заказу Главного управления Генштаба.
В обязанности военных агентов также входила обязанность быть всегда в курсе всех военно-технических изобретений и новейших усовершенствований в области военной техники. Однако доносить о таковых изобретениях и усовершенствованиях военные агенты обязывались «со строгою разборчивостью и по возможности с точным разъяснением всех, даже мелочных, подробностей, составляющих суть дела». Образцы изобретений можно было высылать без предварительного запроса Генштаба лишь в том случае, если это не было сопряжено ни с какими расходами.
На военных агентов возлагалась также обязанность следить за прессой той страны, в которой они находились, и периодически представлять обзоры прессы, а военные агенты в Австро-Венгрии, Англии, Германии и Франции должны были представлять и вырезки из газет и журналов.
Военные агенты обязывались сообщать особо важные из собранных ими сведений соседним военным агентам, непосредственно в них заинтересованным.
Военные агенты обязаны были руководить деятельностью тех офицеров, которые во время заграничной командировки находились в их ведении, и следить за исполнением возложенных на них поручений.
Взаимоотношения военных агентов с чиновниками министерства иностранных дел определялись следующей редакцией соответствующих параграфов инструкции:
«Военные агенты являются полноправными членами наших дипломатических представительств. В своих служебных действиях, а равно и в отношении придворного этикета и общественных обязанностей, они обязаны руководствоваться общими указаниями дипломатических представителей, если только они не идут вразрез с особенностями их военного звания и специальными инструкциями».
Военные агенты обязаны были предварительно докладывать дипломатическим представителям все полученные ими сведения политического - 127 - характера, а также сообщать общие данные о военной мощи государства и все те сведения военного характера, которые могли понадобиться дипломатическому представителю.
В то же время военные агенты должны были просить дипломатических представителей ознакомить их с общим направлением русской политики в данной стране.
Во всех официальных случаях военные агенты должны были занимать место за советниками в посольствах и за первыми секретарями в миссиях.
Обращаться к иностранным военным властям за всякого рода справками военные агенты имели право лишь в том случае, если они были убеждены, что не получат отказа. Об отказах в исполнении их просьб военные агенты должны были немедленно доносить Главному управлению Генштаба.
«Инструкция» весьма подробно излагала также правила почтовой и телеграфной связи между военными агентами и Генеральным штабом. Согласно этим правилам, военные агенты в особо важных случаях должны были адресовать свои донесения непосредственно начальнику Генерального штаба, в менее важных — генерал-квартирмейстеру, менее важные, но секретные — в виде личных писем в собственные руки генерал-квартирмейстера. Все прочие донесения — в отдел генерал-квартирмейстера по соответствующему делопроизводству.
В виде исключения военным агентам разрешалось сообщать особо важные и спешные сведения непосредственно начальникам штабов тех военных округов, к которым эти сведения относились.
Свои донесения военные агенты обязывались отправлять: спешные, но несекретные — через курьеров министерства иностранных дел (за исключением военного агента в Турции, который все свои донесения был обязан отправлять по русской почте с пароходами «РОПИТа»), спешные секретные — шифрованными телеграммами. В исключительных случаях разрешалось отправлять секретные спешные донесения также заказными письмами, но непременно в зашифрованном виде, или с особо доверенными и лично известными агентам лицами, случайно проезжавшими в Петербург, а также специальными курьерами и иными способами по усмотрению военного агента. Всю свою корреспонденцию военные агенты должны были запечатывать своей гербовой сургучной печатью.
Адрес для телеграмм военным агентам был дан следующий:
«Петербург, Огенквар (отдел генерал-квартирмейстера. — К. .З.)».
Эта «инструкция» отменила наконец существовавший до того порядок предварительного запрашивания разрешения на покупку тех или - 128 - иных секретных документов. Пункт этот в «инструкции» изложен в следующей редакции:
«В случаях необходимости произвести крупный расход, превышающий размер ассигнованных на секретные расходы сумм, военные агенты обязаны входить в Главное управление Генштаба с представлением об ассигновании необходимых для сего денежных средств...
В исключительно важных случаях военные агенты могут производить таковые расходы без предварительных сношений с Главным управлением Генштаба из своих личных средств, входя затем с представлением о возмещении им произведенных расходов».
На этом, можно сказать, и заканчиваются все те мероприятия по улучшению дела агентурной разведки в мирное время, которые предпринимались Главным управлением Генштаба.