Приказ о новой организации центрального органа разведки • Критика прежней организации разведки - доклады Никольского, Михельсона и др. • Попытка министерства иностранных дел забрать агентурную разведку в Азии в свои руки • Сведения о постановке агентурной разведки в иностранных государствах - доклад военного атташе в Турции полковника Хольмсена • Расчет и дислокация тайных агентов • Идея реванша и попытка Генерального штаба объединить агентуру всех ведомств на Дальнем Востоке • Проект Лехмусара о поддержке революционного движения в Корее против Японии • Отчет о результатах агентурной работы в 1907 году

В начале 1906 года в результате работ разных компаний и совещаний по реорганизации управления армий был издан приказ по военному ведомству с опубликованием новых штатов разных военных учреждений, в том числе и вновь созданного Генерального штаба. К последнему перешли также и разведывательные функции.
Согласно приказу по военному ведомству от 22 апреля 1906 г. за № 252 было создано 5-е делопроизводство части 1-го обер-квартирмейстера, в которое перешли оперативные добывающие функции разведки. Личный состав этого делопроизводства должен был состоять из пяти штатных делопроизводителей — полковников или подполковников Генштаба и шести их помощников в тех же чинах.
Обработка добытых этим делопроизводством сведений и материалов об иностранных армиях была сосредоточена в шести делопроизводствах части 2-го обер-квартирмейстера следующим образом:
в 1-м делопроизводстве — по Азиатской Турции, Персии, Афганистану, Японии, Китаю и Америке;
во 2-м — по Германии;
в 3-м — по Австро-Венгрии;
в 4-м — по Румынии, Болгарии, Сербии, Черногории, Греции, Европейской Турции;
в 5-м — по Швеции, Норвегии, Дании и Европейской Англии;
в 6-м — по Франции, Швейцарии, Италии, Голландии, Бельгии, Испании и Португалии.
Как видим, тут уже налицо разделение добывающего и обрабатывающего органов разведки, причем бросается в глаза весьма своеобразное распределение стран между обрабатывающими делопроизводствами. Так, например, Турция делится между двумя делопроизводства-ми. По каким соображениям был установлен такой порядок, нам не известно. - 85-

Новый орган разведки взялся за дело весьма горячо и энергично еще до официального объявления штатов и положения о 5-м делопроизводстве. Почти весь старый личный состав был отстранен от дела и заменен новым. Деятельность прежнего аппарата разведки подверглась всесторонней критике, в ней участвовали даже те лица, которые имели на постановку дела разведки известное влияние.
Мы вкратце остановимся на более ценных критических замечаниях, ибо они дают возможность заглянуть в закулисную сторону русской агентурной разведки.
Капитан Никольский, на которого мы уже выше ссылались, написал «Краткий очерк положения нашей негласной военной агентуры в настоящее время и желательные общие условия ее правильной организации». В этом очерке он, между прочим, указывал, что русская агентурная разведка военных сил и средств иностранных государств, не имея никакой определенной программы, «представляется совершенно случайной и всегда получает не то, что надо, а лишь то, что доставляет слепой случай».
Причину такого положения автор «Очерка» видел, главным образом, в отсутствии организации службы разведки. Он сам признавал, что почти полная неосведомленность русской разведки о состоянии вооруженных сил Японии показывала, насколько мало в действительности Россия знала о своих соседях.
Хотя Никольский и допускал, что сведения, имевшиеся о европейских государствах должны быть несравненно полнее, но, судя по тому, что они в большинстве случаев добывались лишь случайно, без определенной системы, он предполагал, что эти сведения были далеко неудовлетворительными и не могли представить истинной картины о силах соседей.
По мнению Никольского, «в настоящее время (то есть к концу 1905 года) сравнительно сносно поставлена разведка лишь на Ближнем Востоке1, где мы имеем под видом консулов ряд негласных военных агентов (в Эрзуруме, Ване, Хаме и в Персии). В европейских государствах негласная разведка, главным образом, производится военными агентами, официальными представителями нашей армии. В силу официального положения, военным агентам крайне неудобно вести негласную разведку на широких началах и каждый из них постоянно рискует в случае обнаружения его разведывательной деятельности отчислением от должности. - 86-

При усиленном негласном надзоре, каковой обыкновенно установлен за военными агентами, последним приходится ограничиваться лишь случайно приобретаемыми, с большим риском для себя, сведениями, то есть другими словами — военные агенты поставлены в невозможность систематически вести негласную разведку, почему и все сведения, ими добываемые, суть случайные и требующие проверки».
Предложения разных случайных лиц, коими пользовалась русская разведка, являлись, по мнению Никольского, источником совершенно случайным и притом еще более ненадежным, если принять во внимание, что «в некоторых иностранных государствах принята система фабрикации самими штабами заведомо ложных документов, которые и предлагаются к покупке при посредстве подставных лиц».
Никольский полагал, что для правильной постановки дела разведки необходимо принять следующие меры:
1. Выработать определенную программу разведки.
2. Отпустить достаточное количество средств.
3. Сохранить в полной тайне структуру как обшей организации, так и самих разведок.
4. Установить непрерывность негласного наблюдения за известным районом иностранного государства.
В заключение Никольский указывал, что соблюдение выдвинутых им условий не так уж и трудно. Некоторые затруднения, по его мнению, могли встретиться лишь при ассигновании необходимых средств. Но и здесь он видел выход в том, что уж если сочли возможным субсидировать Черногорию в размере 331000 рублей в год, «то, надо полагать, что для более полезного назначения тоже найдут возможным отпускать ежегодно приблизительно ту же сумму».
Сохранения в тайне общей организации, а также и самих разведок, по мнению Никольского, можно было достигнуть при выполнении следующих условий:
1. Руководство разведкой всех видов должно быть централизовано.
2. Во главе разведки должны встать лица, продолжительное время работающие в этой области и подчиненные непосредственно одному из высших начальников.
3. Негласные агенты, производящие сбор сведений, должны быть вполне независимы друг от друга и один другого совершенно не знать.
Соблюдение первого и второго условий, по мнению Никольского, дало бы возможность посвятить в дело разведки весьма ограниченное количество лиц, что более гарантировало бы сохранение тайны и сделало бы менее возможным повторение таких случаев, как, например, дело поручика - 87 - Леонтьева в Варшаве в 1903 году (Леонтьев служил в разведке при штабе Варшавского военного округа и одновременно состоял агентом германской разведки. — К. 3.).
Никольский надеялся, что при полном сосредоточении управления всей агентурной разведкой в одних руках — в разведывательном отделении — все военные учреждения, которым необходимо получать секретные сведения об иностранных государствах, будут обращаться непосредственно к лицу, возглавляющему разведывательное отделение, и последнее будет совершенно самостоятельно добывать требуемые сведения при посредстве своих агентов, известных лишь отделению.
Соблюдение третьего условия, по словам Никольского, дало бы возможность контроля над действиями каждого агента путем сопоставления добываемых ими сведений. Кроме того, этим гарантировалось бы сохранение втайне всей системы организации разведывательной службы в случае измены или провала агента.
Непрерывность наблюдения дала бы возможность представить полную и истинную картину состояния сил противника в любой момент. Примером подобного непрерывного и полного наблюдения, по мнению Никольского, могла бы служить японская организация разведки в Приамурской области, где задолго до войны японцы якобы не только следили постоянно за перемещениями или увеличением войск, но даже вели у себя, в Главном штабе, именные списки офицеров русских пограничных гарнизонов, отмечая каждого прибывшего и убывшего.
Значительным подспорьем к ведению агентурной разведки, по мнению Никольского, могла бы служить организация этой разведки на основаниях, принятых в некоторых государствах (Франция, Япония), где особо назначенные лица предлагают и продают иностранцам сфабрикованные сведения и документы, получая за них деньги, идущие затем на содержание личного состава агентуры. Кроме материальных выгод, подобная организация направляет деятельность иностранных агентов в направлении, желательном для применяющих этот способ, в то же время показывая, чего именно иностранцы не знают про данную страну.
Мы так подробно остановились на «Очерке» капитана Никольского для того, чтобы показать, какой сумбур и непонимание царили в организации русской агентурной разведки после русско-японской войны. Хотя многое из того, о чем пишет Никольский, являлось самыми элементарными, азбучными истинами и правилами разведки, все же, оказывается, они не были известны русскому Генеральному штабу.
Мнение Никольского о царившем в русской разведке хаосе подтвердил также в своем «всеподданнейшем» отчете за 1904 год и командующий войсками Киевского военного округа. Он, между прочим, писал: - 88 - «...Война с Японией дала наглядные доказательства, какое громадное значение имеет правильная организация разведки вероятного противника и предстоящих театров войны. Дело это носит у нас чисто случайный характер и правильной организации не имеет. Мы не только не принимаем мер, чтобы проникнуть в замыслы наших врагов и изучить их средства для ведения войны, но не можем уберечься от сети тех разведочных органов, которые они распространили в наших пределах.
К каким печальным последствиям ведет такое положение этого дела с открытием военных действий, не приходится пояснять...».
В начале 1906 года помощник начальника военно-статистического отдела полковник Михельсон, убедившись на горьком опыте русско-японской войны в недееспособности русской агентурной разведки, представил по команде доклад, дошедший до начальника Главного штаба, в котором рисовал картину положения русской разведки «в настоящее время» и давал советы, как ее нужно организовать в будущем с точки зрения органа, обрабатывающего добытые сведения. Как всякий доклад того времени, он начинался ссылкой на печальные события на Дальнем Востоке. Доклад весьма обстоятелен и дает полную картину того хаоса и неразберихи, которые царили в деле разведки того времени, поэтому мы на нем остановимся несколько подробнее.
Михельсон считал, что при сложности современного военного дела возможный неприятель не сможет полностью скрыть всех своих приготовлений к войне. Дело разведки неприятеля по своему характеру походит на диагнозы врача по внутренним болезням или на судебное следствие по искусно скрытому преступлению.
Из этого следует, что дело разведки мирного времени требует продолжительной подготовки и специализации служащих офицеров Генерального штаба и выполнения следующих условий:
1. Объединение работы всех офицеров Генерального штаба, изучающих данное государство, в одно общее, стройное и планообразное целое.
2. Возможно долгого удержания опытных работников на систематизации и обработке сведений по данной армии.
«В настоящее время, — писал Михельсон, — дело разведки мирного времени находится в следующем положении.
...Разведкой занимаются четыре органа: 7-е отделение Главного штаба, военные агенты, отчетные отделения штабов округов, отделение главного инженерного управления. Сюда надо прибавить еще: агентуру главного артиллерийского управления и случайные командировки (например, инженерно-строительная часть). Нельзя не держать связи и с главным морским штабом. - 89-

...Деятельность всех этих учреждений совершенно не объединена и одно учреждение не знает, что делается в другом, часто одна и та же работа делается параллельно в разных местах. Вследствие этого общий итог работы этих органов разведки и обработки добытых сведений едва ли может считаться сколько-нибудь удовлетворительным.
...Сверх того, все эти органы разведки кроме своего прямого дела заняты еще другими обязанностями, к делу разведки совершенно не относящимися.
...Так как деятельность 7-го отделения заключается в систематизации и обработке получаемых из разных источников сведений, то характер делопроизводства в нем таков, что результаты деятельности могут быть видны только в местах работы. Между тем до сих пор, благодаря стремлению подвергнуть ее бумажному отчету, установлено было требование разных срочных докладов и отчетов. Так как они представлялись начальнику Главного штаба, военному министру и восходили до всеподданнейших докладов, то они требовали весьма тщательной редакции и внешности и иногда по несколько раз заключали в себе одни и те же сведения (например, сведение, извлеченное в штабе из газеты Berliner Tageblatt, представлялось в рапорте военным агентом, из этого рапорта делалось извлечение для доклада, затем об этом писалось в так называемых «отчетах о деятельности военных агентов» по третям — раз и за год — второй раз). Кроме того, в отделение присылалось для перевода много писем и бумаг на иностранных языках, хотя бумаги эти с деятельностью данного стола ничего общего не имели. Из всякого рапорта военного агента, занимавшего более двух страниц, независимо от его содержания, делалось «извлечение» и т. д. Все это в такой степени раздергивало и кромсало по частям время, что настоящей работой по изучению иностранных государств приходилось заниматься по собственной инициативе во внеслужебное время».
Относительно удержания опытных в деле разведки офицеров на этой службе надо заметить, что введенная с 1 мая 1903 г. новая организация Главного штаба нанесла этому вопросу такой удар, что в течение уже первого года Главный штаб вынужден был брать чуть ли не всякого, кто сам соблаговолит согласиться на службу в Главном штабе («на имеющую ныне открыться вакансию послан запрос семи офицерам. От пяти получен уже отрицательный ответ, двое еще не ответили») (доклад Михельсона. — К. 3.).
Объяснялось это главным образом тем, что реформа Главного штаба 1903 года поставила офицеров, служивших в Главном штабе, на один уровень с чиновниками, выслужившимися из писарей. Работа офицеров Генерального штаба, требовавшая зачастую самостоятельного - 90 - мышления, творческих, новых комбинаций, вызываемых быстро изменяющейся общественной жизнью, была поставлена на одну доску с канцелярской рутиной.
Такое положение, по мнению Михельсона, в связи материальными трудностями, само собой являлось принуждением к уходу из Главного штаба, ибо «понятно, что штаб-офицеры Генштаба, сверстники которых состоят начальниками штабов дивизий и пользуются правами полковых командиров, не могут довольствоваться положением, равным чиновнику-столоначальнику» .
Нарисовав печальное положение дел, полковник Михельсон предложил следующие меры для их улучшения:
во-первых, объединить деятельность всех офицеров Генерального штаба, работающих над конкретным государством;
во-вторых, обеспечить достаточное число опытных работников.
На докладе Михельсона 2-й генерал-квартирмейстер Поливанов написал, что он проекту сочувствует, но «данное время неблагоприятно для организации мероприятий в смысле штатных изменений, а потому возможно ограничиться лишь некоторыми компромиссами».
Министерство иностранных дел внимательно следило за реорганизационными мероприятиями военного ведомства, особенно в области разведки. Видя, что в этом ведомстве идет долгое писание всевозможных докладов и проектов, некоторые «горячие головы» из министерства иностранных дел сделали довольно скромную попытку прихватить к министерству иностранных дел разведку всех видов, на первых порах во всей Азии. Эта попытка зафиксирована в проекте учреждения при первом департаменте министерства иностранных дел разведочного бюро, сводившемся к следующему предложению.
1. Деятельность бюро охватывает Малую Азию, Аравийский полуостров, Персию, Афганистан, Тибет, Индо-Китай, Индию, Китай, Японию, Корею, все английские колонии на востоке и Монголию.
2. Агенты этого бюро делятся на две категории: на постоянных и инспекторов. Агенты постоянные должны жить в каком-либо пункте, заранее им указанном, и работать по самым разным специальностям, по указаниям бюро. Инспектора, преимущественно офицеры Генштаба, дважды в год объезжают постоянных агентов и доносят о желательных изменениях.
3. Каждому агенту отводится строго ограниченный район действий, который он должен изучить до мельчайших подробностей.
4. Желательно войти в соглашение с ведомством торгового мореплавания, дабы оно предписало капитанам коммерческих судов по приходе - 91 - их в какой-либо порт отсылать в разведочное бюро краткое донесение о слышанном и виденном в предшествующем порту.
5. Желательно также войти в соглашение с духовным ведомством для ежегодной посылки, за счет разведочного бюро, православных миссионеров в Персию, Китай, Корею, Афганистан и Японию. Обязать этих миссионеров вести ежегодный журнал своих впечатлений и один раз в год отсылать краткий конспект этого дневника начальнику разведочного бюро.
Стоимость всего этого предприятия его инициаторы определяли в размере 800000 рублей в год, то есть «равной стоимости одного миноносца», причем они утверждали, что «разведочное бюро принесет России значительно больше пользы, чем миноносец».
В министерстве иностранных дел этот «проект» подвергся детальному обсуждению, но, в конце концов, решили сдать его в архив, даже не предложив вниманию военного ведомства.
В Генеральном штабе долго ломали головы над всеми этими бесчисленными докладами и проектами и, наконец, решили, что нужно попытаться получить сведения о том, как дело агентурной разведки поставлено в иностранных государствах и сообразно с этим решить вопрос. Во исполнение этого решения всем русским военным агентам за границей было разослано циркулярное письмо, предлагавшее срочно собрать соответствующие данные.
Однако этот циркуляр остался гласом вопиющего в пустыне. Из всех военных агентов откликнулся лишь один — военный агент в Константинополе полковник Хольмсен. Он писал, что, несмотря на его «весьма близкие и дружественные отношения с коллегами», ему «не удалось привести в точную известность, сколько именно денег тратится различными государствами для таковой цели».
«...Относительно постановки этого дела в Турции, — писал Хольмсен, — можно сказать, что этот вопрос совершенно не разработан, тайная разведка в сопредельных странах целиком предоставлена усмотрению находящихся в этих странах военных агентов, которым, однако, для этой цели отпускаются деньги в самом ограниченном размере».
Далее Хольмсен сообщал свои наблюдения о приемах тайной разведки иностранных государств на Ближнем Востоке.
Сообщенные данные показались, однако, слишком сложными для русского Генерального штаба. Все изложенные им комбинации и приемы не укладывались ни в какие схемы и штатно-тарифные таблицы. А русский Генеральный штаб все зло и все причины неудач искал именно в том, что его агентурная служба до сих пор не поддавалась схематическому - 92 - и штатно-тарифному изображению. Поэтому он отбросил в сторону все, на что указывал Хольмсен и другие, и приступил к составлению схемы агентурной сети на всем земном шаре и к выработке штатов и окладов агентам.
По схеме, относящейся к концу 1906 года, было намечено, что Генеральный штаб должен иметь в Германии агентов в следующих пунктах: в Берлине, Магдебурге, Ганновере, Касселе, Штутгарте, Страсбурге и Мюнхене. Каждому из этих агентов ставилась (теоретически по штату) определенная задача. Штаб Варшавского военного округа должен был иметь агентов в Торне, Кульме, Лейгцене, Познани, Бреславле, Кротошпне, Очпельне, Глогай, Кюстрине, Лейпциге и Дрездене. Виленский военный округ — в Мариенбурге, Данциге, Кенигсберге, Тильзите, Инстербурге, Лике и Алленштейне. При этом, помимо указания пунктов и количества агентов, было указано, что «территориальным разграничением сфер разведки Генерального штаба и военных округов будет служить Берлинский меридиан; линия разграничения между Варшавским и Виленс-ким военными округами будет лично установлена впоследствии по сношении с названными округами».
В Австро-Венгрии агенты Генерального штаба по схеме должны были находиться в следующих пунктах: в Вене, Граде, Инсбруке, Аграше, Сараеве, Праге и Иосифштадте.
Агенты Варшавского военного округа — в Кракове, Перемышле и Львове.
Агенты Киевского военного округа — в Паша, Германштадте, Темешваре, Будапеште, Пресбурге, Коломне и еще в четырех пунктах, обозначенных буквами «А», «Б», «В» и «Г».
Агентов Генерального штаба было предложено иметь по схеме в:
Швеции — минимум 7, максимум 10;
Норвегии — 2, 3;
Дании - 1, 1;
Финляндии — 7, 9;
Париже — 1, 1;
Лондоне — 1, 1;
Вашингтоне — 2, 2;
Брюсселе — 3, 3;
Швейцарии — 4, 4.
По мысли Генерального штаба, все эти лица должны были «комплектоваться из интеллигентных людей, по возможности — из военного общества, на оклад 8000 рублей в год. Они нанимаются в тех государствах, где не предположено устроить сеть агентуры и где выбраны такие - 93 - центры, которые имеют по тем или другим причинам важное значение для международного шпионажа. Их назначение — вербовать агентов преимущественно среди офицеров, попавших в затруднительное материальное положение, добывать секретные документы и, кроме того, держать Генеральный штаб в курсе современного состояния дела разведки в Европе и Америке (ее приемы, организация, меры борьбы и т. п.). Во время войны эти лица могли бы служить для связи...».
В Турции и Румынии по схеме Генеральному штабу полагалось иметь агентов в Константинополе и Бухаресте. Но агенты должны были быть и в Браилове, Адрианополе, Яссах, Галлиполи, Галаце и Монастыре.
На Дальнем Востоке (Китай и Япония) по схеме полагалось иметь 138 разных наименований агентов и тратить на их содержание в год 64800 рублей.
Всех этих агентов предполагалось иметь «образованными» и в совершенстве знающими свое дело. Для их подготовки намечалось открытие пяти специальных школ.
Для проведения этого плана в жизнь нужны были деньги. Генеральный штаб разработал смету расходов в сумме 1007600 рублей в год, то есть на 823050 рублей больше, чем до этого времени. В объяснительной записке к этой смете, между прочим, говорилось, что «расход на внешнюю разведку определен примерно в предположении, что потребуется иметь: главных тайных агентов Генерального штаба — 15, а каждому штабу округа — 2 — 3; тайных агентов для поручений Генштаба — 5, а каждому штабу округа — по 2; вспомогательных тайных агентов Генштаба — 40, а каждому штабу округа — по 4 —6.
По статистике, расход на главных тайных агентов колеблется от 6 до 18 тысяч рублей в год, а на вспомогательных — от 2 до 4 тысяч рублей в год»...
Смета была представлена по команде, но «наверху» подверглась сильному сокращению, так что, в конце концов, было отпущено лишь 385000 рублей. Конечно, нельзя сказать, что эта сумма была велика или достаточна. Однако при верном определении возможного противника и сосредоточении на нем «главных» финансовых ресурсов кое-что сделать было бы можно. Но Генштаб решил вопрос по-своему. Он никак не мог опомниться от удара Японии и, что самое важное, оказался зараженным идеей реванша. Не успела улечься еще реорганизационная лихорадка, как все остальные вероятные противники были оставлены если не совсем без надзора и изучения, то на попечении пограничных военных округов, а сам Генеральный штаб со своей «главной» агентурой начал ломать головы вокруг вопроса: как бы забраться в секреты Японии? - 94-
Выше мы уже отмечали, что некоторые из чинов министерства иностранных дел еще раньше предлагали объединить всю разведку на Востоке при министерстве иностранных дел, создав специальное разведывательное бюро для этой цели. Военное ведомство тоже пришло к заключению о необходимости объединить разведку всех ведомств на Дальнем Востоке, однако с той лишь разницей, что этот соединенный орган должен был находиться при Генеральном штабе. Из этого предложения Генерального штаба ничего не вышло потому, что каждое из ведомств, ратовавших за объединение разведки на Востоке, хотело подчинить это объединение обязательно себе. Так как ни одно из них уступить не хотело, то на разговорах дело и закончилось.
Единственное, что удалось Генеральному штабу выторговать от министерства иностранных дел, это несколько консульских мест на Дальнем Востоке.
Разные предприимчивые дельцы учитывали растерянность Генерального штаба и засыпали его самыми сногсшибательными и заманчивыми предложениями, проектами и планами. Не имея возможности привести их все, мы остановимся на одном, весьма характерном для царского правительства, проекте — штабс-капитана Лехмусара (от 2 октября 1910 г.).
Лехмусару казалось, что русское правительство могло бы очутиться в весьма выгодном положении, если бы оно не ограничивалось одними «простыми разведками», то есть сбором сведений, а обратило бы внимание «на поддержание в корейцах того враждебного к японцам настроения, которое господствует теперь среди большинства корейского населения». Он указывал, что один видный корейский деятель уже просил русские власти во Владивостоке оказать некоторую поддержку корейскому национальному движению, но тогда мысль эту нашли опасной и даже не решились подвергнуть обсуждению.
Лехмусар указал, что в 1909 году корейцы получили из Петербурга от бывшего корейского посланника принца И Пом Чина 10000 рублей, «но эти деньги попали в неблагонадежные руки и растаяли по чужим карманам». В 1910 году после аннексии был организован сбор денег корейцами Уссурийского края, но арест русскими властями главных деятелей помешал делу.
Программа действий Лехмусара вкратце была следующей.
1. Лехмусар, по указанию высшего русского начальника, должен был действовать через какого-нибудь верного корейца, который от своего имени под руководством Лехмусара действовал бы через других корейцев. - 95-

2. Среди корейцев должна была распространяться специальная литература, направленная против японцев, ибо «таким именно способом японцы возбуждали против нас корейцев перед последней войной».
3. Нужно было оказать поддержку инсургентскому движению, которое за последнее время почти заглохло вследствие отсутствия средств. «Что касается ныне принятого способа борьбы инсургентов, — писал Лехмусар, — посредством вооруженных нападений на японских жандармов и на маленькие войсковые отряды, то такой способ надо признать не достигающим цели; вместо этого необходимо направить действия инсургентов главным образом на разрушение железных дорог, телеграфных линий и опытных японских ферм, чтобы расстроить японскую экономическую жизнь в стране».
4. Сумму расходов на поддержание такого рода деятельности в Корее Лехмусар на первое время определял в 20000 рублей в год.
В заключение Лехмусар заявлял, что в случае обнаружения такой его тайной деятельности он согласен взять всю вину на себя лично, как «действовавший по своей собственной инициативе из симпатий к корейскому народу».
Этот удивительный проект, скорее всего, был направлен в сторону активной (разрушительной), а не информационной разведки. Но заслуживает внимания не сам этот «проект», а те резолюции верхов царского ведомства, которых он удостоился, и та переписка, которая возникла по этому вопросу между военным министерством и министерством иностранных дел.
Проект доклада по этому вопросу от имени начальника Генерального штаба был составлен для военного министра. В этом докладе довольно подробно излагалась история этого вопроса и разногласия между разными ведомствами. Из доклада мы узнаем, что военный министр уже ранее просил министра внутренних дел указать Приамурскому генерал-губернатору Унтербергеру на необходимость создать благоприятную почву для использования Кореи, в случае нужды, в целях русской государственной обороны, «поскольку таковая цель достижима путем твердого, но благожелательного и внимательного отношения русской государственной власти к нуждам и интересам населяющих Южно-Уссурийск корейцев, в рядах которых насчитывается немало влиятельных и преданных России политических эмигрантов».
В таком же духе было написано и министру иностранных дел с просьбой поддержать военное ведомство.
Однако как министр внутренних дел, так и министр иностранных дел категорически восстали против каких бы то ни было комбинаций с корейцами. - 96-

В этот спор вмешался председатель совета министров Столыпин, который указал министрам — военному, внутренних и иностранных дел, что «ввиду наших новых отношений с Японией, вытекающих из последнего договора, намеченная Вашим Высокопревосходительством (военным министром. — КЗ.) мера утратила свою прежнюю остроту и важность и, во всяком случае, могла бы подлежать осуществлению лишь с особой осторожностью». Вместе с тем Столыпин обращал внимание Приамурского генерал-губернатора на то, что «означенная мера может почитаться практически приемлемой лишь постольку, поскольку она совместима с теми ограничениями в отношении к корейцам, которые установлены в виде противодействия наплыву в наши владения желтой расы».
Идея реванша, которой был проникнут проект Лехмусара, вообще господствовала в умах и настроениях военной верхушки, что видно также из следующего отчета 5-го делопроизводства части 1-го обер-квартирмейстера о своей деятельности за истекший (1907) год.
Отчет начинался ссылкой на то, что «1907 год внес в область сбора сведений о вероятных противниках новое начало», заключавшееся в том, что «все мероприятия в названной области были предприняты на основании выработанного плана и строгой системы».
Автор доклада считал нужным «сознаться», что в прежние годы «большая часть мероприятий в указанной области носила характер случайный и прерывчатый, причиной чему являлось отсутствие как особых разведывательных органов, так и строгой системы в деятельности тех органов, на которые, между прочим, была возложена разведывательная работа. Последствием этого являлась та недостаточная осведомленность о вероятных противниках, даже в пределах отпускавшихся весьма скудных средств, которая так рельефно сказалась в минувшую войну».
Уроки этой войны, по словам автора, и побудили Генеральный штаб обратить серьезное внимание на реорганизацию разведки.
Какими же предпосылками Генеральный штаб руководствовался в этой своей «реорганизаторской» работе?
На этот вопрос дает ответ автор указанного отчета.
«...Генеральный штаб пришел к заключению, что дальневосточные государства приобретают в настоящее время значение важных в международной политике факторов...», а поэтому Генштаб «преимущественно сосредоточил свое внимание на возможно лучшей организации сбора сведений именно о наших дальневосточных соседях».
Как видим, идея реванша еще в 1907 году тянула руководителей царской разведки на Дальний Восток и приковывала их внимание. - 97-

Указав на недостаточность средств и трудность ведения агентурной разведки на Дальнем Востоке и перечислив достигнутые результаты, автор отчета подчеркнул, что «общее положение разведки не может быть признано удовлетворительным» по следующим причинам:
1. Недостаточность отпускаемых средств.
2. Отсутствие помощи и поддержки со стороны остальных ведомств, особенно министерства иностранных дел, которое при желании могло бы оказать военному ведомству большие услуги, хотя бы в смысле насаждения агентурной сети. Но этого на самом деле не было.
«При наличии существующей у нас междуведомственной обособленности, — говорит автор отчета, — разведка, в особенности на Востоке, даже при больших средствах, никогда не достигнет надлежащей высоты, так как в силу непреодолимых для военного ведомства трудностей, фундамент ее — сеть неподвижных агентов-резидентов — никогда не будет иметь необходимых для сего очертания и густоты».
Такова оценка работы разведывательных органов со стороны самого Генерального штаба.